«В конце-то концов, – подумал он, – наверно, дуралей старается как может. Он, должно быть, забыл, куда на самом деле запрятал сокровище, и теперь пытается вспомнить. Дам ему возможность попробовать еще раз».
Дух заметно обрадовался и преисполнился благодарности, увидев, что Джо готовится за ним последовать; он отправился на чердак, указал рукой на потолок и исчез.
«Ну, на этот раз, надеюсь, он попал в точку», – сказал мой зять; и на следующий же день работа закипела.
Три дня ушло у них на то, чтобы полностью разобрать крышу, и единственное, что они нашли, было птичье гнездо, завладев которым, они покрыли дом брезентом, дабы предохранить его от сырости.
Казалось бы, это должно было отучить беднягу искать клады, но где там!
Он сказал, что тут что-то есть, иначе привидение не стало бы все время приходить, и что раз уж он зашел так далеко, то дойдет до конца и разгадает тайну, чего бы ему это ни стоило.
Ночь за ночью вставал он с постели и следовал за призрачным старым обманщиком по всему дому. Каждую ночь старик указывал ему новое место, и каждый раз наутро мой зять принимался разрушать мельницу в указанном месте в поисках клада. По прошествии трех недель на мельнице не осталось ни одной комнаты, пригодной для жилья. Все стены были разворочены, половицы подняты, потолки проломаны. И тут визиты призрака прекратились так же внезапно, как начались; и мой зять получил возможность на досуге отстраивать мельницу заново.
Что побудило старого призрака сыграть такую глупую шутку с человеком семейным да к тому же исправным налогоплательщиком? А этого я уже сказать не могу.
Некоторые говорили, что дух злобного старика хотел наказать моего зятя – зачем тот в него поначалу не верил; другие утверждали, что это, наверно, был призрак какого-нибудь скончавшегося местного водопроводчика или стекольщика, которому, естественно, было приятно видеть, как ломают и портят дом.
Но толком никто ничего не знал.
Интерлюдия, рассказ помощника священника
Мы выпили еще пунша, а потом помощник нашего священника рассказал нам одну историю.
Я ничего не мог понять из его рассказа, так что не смогу передать его вам. Никто из нас ничего не мог понять в его рассказе. Это был вполне хороший рассказ, если судить по материалу. В нем было огромное количество сюжетов, а событий столько, что хватило бы на дюжину романов. Никогда прежде я не слышал рассказа, в котором уместилась бы такая уйма событий и столько различных персонажей.
Мне кажется, что в этот рассказ были включены все люди, с которыми рассказчик когда-либо был знаком, которых когда-либо встречал, о которых когда-либо слышал. Их там были целые сотни. Через каждые пять секунд он вводил в повествование свежую партию действующих лиц, а с ними – новехонький, с иголочки, набор событий.
Это был примерно такой рассказ:
– Ну, и тогда мой дядя вышел в сад и взял свое ружье, но, разумеется, его там не оказалось, а Скроггинз сказал, что он в это не верит.
– Во что не верит? Какой Скроггинз?
– Скроггинз! Да ведь он же был тот второй человек, это была его жена.
– Какая жена? При чем еще она тут?
– Господи, я же вам рассказываю. Это она нашла шляпу. Она приехала в Лондон со своей кузиной – ее кузина приходится мне золовкой, а вторая племянница вышла замуж за человека по фамилии Эванс, а Эванс, когда все было кончено, занес ящик к мистеру Джейкобсу, потому что отец Джейкобса видел этого человека, когда он был жив, а когда он умер, Джозеф…
– Послушайте, оставьте в покое Эванса и ящик. Что произошло с вашим дядюшкой и ружьем?
– С ружьем? С каким ружьем?
– Да с тем ружьем, которое ваш дядя всегда хранил в саду и которого там не оказалось. Что он с ним сделал? Застрелил, что ли, из него кого-нибудь из этих людей – Джейкобсов, или Эвансов, или Скроггинзов, или Джозефсов? Потому что если так, то это было хорошее и полезное дело и мы будем рады о нем услышать.
– Нет, что вы! Как он мог? Его ведь живьем замуровали в стену, и когда Эдуард Четвертый заговорил с аббатом на эту тему, моя сестра сказала, что при ее состоянии здоровья она не может и не хочет, потому что это угрожает жизни ребенка. Они окрестили его Хорейшио в память о ее собственном сыне, который был убит при Ватерлоо до того, как родился, и сам лорд Нэпир сказал…