Часть третьего письма (во втором речь шла только о книге – похоже, историческом романе, над которым работал автор письма):
«Мой дорогой Джойс! Я написал тебе два письма, это будет третьим… но не смог их отправить. Каждый день ждал, что из деревни кто-нибудь да придет, потому что норвежцы очень тепло относятся к иностранцам, не говоря уже о том, что нам можно что-то и продать. Однако прошло полмесяца, пора было подумать о пропитании, поэтому вчера я поднялся до рассвета и отправился в долину. И теперь мне есть что рассказать. Близ деревни я повстречал крестьянку. К моему изумлению, вместо того чтобы ответить на мое приветствие, она лишь посмотрела на меня как на какого-то дикого зверя, а потом отшатнулась, насколько позволяла ширина дороги. В деревне меня ждал такой же прием. Дети убегали, взрослые сторонились. Наконец седой старик, похоже, пожалел меня, и от него я услышал объяснение столь необычного поведения крестьян. С домом, в котором мы теперь живем, связано странное суеверие. Наши вещи принесли туда двое мужчин из Тронхейма, но местные боятся подходить к этому дому и предпочитают держаться подальше от любого, кто как-то с ним связан.
Легенда гласит, что дом этот построил некий Хунд, «создатель рун» (несомненно, один из тех, кто писал саги), и поселился там с молодой женой. И все для него шло хорошо, пока, к несчастью для Хунда, в него не влюбилась девушка с соседнего саэтера.
Ты уж прости, если я говорю тебе то, что ты и сам знаешь, но саэтерами называют высокогорные пастбища, куда летом отгоняют скот, и в пастухи обычно определяют девушек. Там они и живут три месяца, отрезанные от всего мира. С течением времени в этих краях ничего не меняется. Две или три такие хижины действительно находятся сравнительно близко от нашего дома, только выше по склону. Так что в те давние времена дочери фермеров могли видеть оттуда Хунда, «создателя рун».
Каждую ночь эта женщина спускалась вниз по опасным горным тропам и легонько стучала в дверь Хунда. Хунд построил две хижины, одну рядом с другой, связанные, как я тебе уже писал, между собой крытым коридором. В маленькой они жили, во второй он вырезал руны и писал. Пока молодая жена спала, «создатель рун» и женщина с саэтера тихонько шептались друг с другом.
Как-то ночью молодая жена все узнала, но не сказала ни слова. Тогда, как и теперь, глубокое ущелье перед ровным участком, где стоял дом, пересекал легкий дощатый мостик, по которому ночью всякий раз проходила женщина, спускающаяся с саэтера. И как-то днем, когда Хунд отправился ловить рыбу в фьорде, жена взяла топор и подрубила мост. С первого взгляда он по-прежнему казался крепким и прочным, но ночью, когда Хунд сидел, дожидаясь женщину, до его ушей долетел отчаянный крик, сопровождаемый треском дерева, а потом тишину нарушал только рев протекающей внизу реки.
Но женщина не умерла неотомщенной, потому что той же зимой какой-то человек, углубившись в фьорд, заметил что-то странное, вмерзшее в лед. Приблизившись, он понял, что это два трупа, мужчины и женщины, вцепившихся в горло друг другу. Тела принадлежали Хунду и его молодой жене.
С тех пор, как говорят, призрак женщины с саэтера следит за домом Хунда, и если видит свет в окнах, стучится в дверь, но никому не удается не впустить ее в дом. Многие в разные времена пытались там поселиться, и потом о них рассказывали такие странные истории. «Люди не живут в доме Хунда, – заключил старик. – Они там умирают».
Я убедил нескольких самых смелых жителей деревни отнести продукты и самое необходимое на плато, которое начиналось примерно в миле от нашего дома. Подойти ближе они ни за что не соглашались. Для меня это непостижимо, видеть мужчин и женщин, вполне образованных и интеллигентных, во всяком случае, многих из них, рабами предрассудков, над которыми будут смеяться даже дети. Но к суевериям никакая логика не применима».
Отрывок из того же письма, но написанный днем или двумя позже:
«Дома я бы тут же забыл эту историю, но эти горные просторы очень даже подходят для того, чтобы стать последним оплотом сверхъестественного. Та женщина уже начала преследовать меня. Глубокой ночью, вместо того чтобы работать, я прислушивался к стуку в дверь. И вчера произошел случай, который заставил меня испугаться за собственный здравый смысл. Отправившись в одиночку на долгую прогулку, я добрался до дома, когда сумерки уже совсем сгустились. Внезапно я увидел женщину, которая стояла на холме по другую сторону ущелья. Она накинула на голову капюшон плаща, закрывающий лицо. Я снял кепку и громко пожелал ей доброй ночи, но она не ответила и не шевельнулась. Потом – Бог знает почему в голове у меня в тот момент роилось столько мыслей – я почувствовал, как меня обдало холодом, во рту пересохло, язык буквально прилип к нёбу. Я застыл как памятник, глядя на эту женщину через глубокое ущелье, которое разделяло нас. Она исчезла, растворившись в ночи, а я продолжил свой путь. Не знал даже, что сказать Мюриэль, и ничего не сказал. Внутренний голос подсказывал, что лучше промолчать».