►(Там же, 37 – 38 // 3, 47.)
История есть не что иное, как последовательная смена отдельных поколений, из которых каждое эксплуатирует материалы, капиталы, производительные силы, переданные ему всеми предшествующими поколениями, в силу чего оно, с одной стороны, продолжает унаследованную деятельность при совершенно изменившихся обстоятельствах, а с другой – видоизменяет старые обстоятельства посредством совершенно измененной деятельности. Умозрительно это можно извратить так, будто задача предшествующей истории состоит в том, чтобы создавать позднейшую историю, – будто, например, задача открытия Америки заключалась в облегчении победы французской революции, – благодаря чему история приобретает свои особые задачи и становится «лицом наряду с другими лицами» (как то: «Самосознание», «Критика», «Единственный» и т.д.). На самом же деле то, что обозначают словами «назначение», «задача», «зародыш», «идея» прежней истории, абстракция от того активного влияния, которое оказывает предшествующая история на последующую.
►(Там же, 35 – 36 // 3, 44 – 45.)
Что касается, дальше, семейной жизни как основы, то социальная нравственность гражданского общества нам представляется более высокой, чем эта «естественная нравственность». «Семейная жизнь», наконец, является в такой же мере естественной нравственностью других сословий или бюргерского сословия гражданского общества, как и крестьян. Но то обстоятельство, что «семейная жизнь» в крестьянском сословии является не только принципом семьи, но и основой его социального бытия вообще, – это обстоятельство, как нам представляется, делает это сословие скорее неспособным к выполнению высшей политической задачи, ибо она делает его склонным переносить патриархальные отношения на непатриархальную сферу или применять понятия «отец», «дети», «хозяин», «челядь» там, где речь идет о политическом государстве, о политической гражданственности.
►(К. Маркс. Критика философии государственного права Гегеля. – К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., I, 618. 1929 г. // 1, 328 – 329.)
Эта иеремиада [рассуждение «fullprieed» по поводу того, что только сверхурочное время, удлинение рабочего дня за пределы обычного времени создает неоплаченный труд и образует, следовательно, источник прибыли капиталиста. К. Маркс замечает при этом: «капиталисту неизвестно, что нормальная цена труда также предполагает известное количество неоплаченного труда». Ред.] интересна между прочим в том отношении, что она показывает, как в мозгу капиталиста отражается лишь внешняя видимость производственных отношений.
►(К. Маркс. Капитал, I, 429. Изд. 8-е // 23, 560.)
Неверно, что Бог есть комплекс идей, будящих и организующих социальные чувства. Это – богдановский идеализм, затушевывающий материальное происхождение идей. Бог есть (исторически и житейски) прежде всего комплекс идей, порожденных тупой придавленностью человека и внешней природой и классовым гнетом, – идей, закрепляющих эту придавленность, усыпляющих классовую борьбу…
Одно дело – идея бога у дикаря зырянина и т.п. (полудикаря тоже), другое – у Струве и Ko. В обоих случаях эту идею поддерживает классовое господство (и эта идея поддерживает его). «Народное» понятие о «боженьке и божецком» есть «народная» тупость, забитость, темнота, совершенно такое же, как «народное представление» о царе, о лешем, о таскании жен за волосы.
►(В.И. Ленин. Два письма А.М. Горькому. – Соч., XVII, 85 // 48, 231 – 233.)
Крестьянин своим экономическим положением в буржуазном обществе неизбежно поставлен так, что он либо идет за рабочим, либо за буржуазией. Середины нет. Он может колебаться, путаться, фантазировать, может порицать, ругать, он может проклинать «узких» представителей пролетариата, «узких» представителей буржуазии. Они-де представляют собой меньшинство, их можно проклинать, говорить громкие фразы о большинстве, о широком, всеобщем характере нашей трудовой демократии, о чистой демократии. Слов можно называть сколько угодно. Это будут слова, прикрывающие тот факт, что если крестьянин не идет за рабочим, то он идет за буржуазией. Середины нет и не может быть.