А воз и ныне там
Дело было в далеком 1839 году. Молодой доктор–энтузиаст–альтруист–фанатик по имени Хран Здраво, бежал из родной Болгарии, находившейся под игом Османской империи. Долго скитался, оказывая посильную медицинскую помощь всем нуждающимся.
Добравшись до древней Византийской столицы, принял активное участие в создании и работе Константинопольского высшего совета здравоохранения. Однако недоброжелателей у молодого и горячего доктора хватало с избытком. Пав жертвой интриг, юный врач–альтруист вынужден был искать пристанище в Европе. Где только не побывал он за всю свою долгую жизнь! Но как бы далеко не забрасывал его злой рок, он всегда внимательно следил за судьбой своего детища.
Прожив долгую (пожалуй, даже невероятно долгую) жизнь, доктор Здраво всегда страстно мечтал, чтобы совет здравоохранения (который к тому времени уже превратился во Всемирную Организацию Здравоохранения) переместил свою штаб–квартиру в его родную страну — освобожденную Болгарию. Но тщетно! Интриганы выбрали сытую и спокойную Женеву.
Немало сил и времени было потрачено на борьбу с мракобесами. Но все напрасно!
В минуты отчаянья 130–летний старик Хран Здраво (сохранивший здоровье благодаря исключительно правильному образу жизни) частенько говаривал, обреченно маша рукой:
— А ВОЗ и ныне там!
Боливар не выдержит двоих
Блоха Аграфена, квартировавшая на шляпе Евгения Онегина, как‑то поссорилась со своим ухажером и велела ему убираться прочь…
— Боливар не выдержит двоих! — высокомерно заявила она.
Бумага не краснеет
Начинающий химик Хабибулов после долгих размышлений, решил посвятить свою жизнь изучению щелочей. И дошел в этом деле до таких высот, что любой химический элемент, любое вещество мог в щелочь превратить.
А еще шутить любил, проказник.
Иной раз какой доверчивый студент захочет с кислотой поработать. А не знает, дурень, что Хабибулов уже с пробирками, да ретортами по–своему похимичил и где‑нибудь за ширмой укрылся… Наблюдает, значит.
Изготовит студент реактив, да сует туда лакмусовую бумагу. А бумажка‑то, слышь, синяя!
Тут Хабибулов не выдерживал, хохотал до упаду, хлопая себя по тощим ляжкам. И появляясь из укрытия, наставительно и издевательски замечал:
— Так‑то, паря! Бумага не краснеет!
Быть взрослой дочери отцом
Жизнь у доктора медицинских наук Игоря Чалыка налаживалась.
Его методика по перемене пола, с сохранением репродуктивной функции, т. е. возможностью воспроизведения потомства стала поистине революционным изобретением, новейшим словом в современной медицине.
Все было бы хорошо, но настроение портил один клиент, хамоватый тип. По виду, совершеннейший нувориш, словно чудом сохранившийся из бурных 90–х двадцатого века. Массивные золотые перстни, неимоверной толщины золотые же цепи, волосатые сарделькообразные пальцы, неприятный запах изо рта, смешанный с благоуханием дорогого одеколона.
Его взрослая дочь, видите ли, захотела стать мужчиной. И не просто мужчиной, а отцом!
Да не вопрос, как говорится. С деньгами у нувориша явно не было проблем. Проблема была в том, что он никак не соглашался, чтобы его дочь проходила необходимую медицинскую комиссию.
Игорь Яковлевич, казалось, исчерпал уже все аргументы, а упрямый клиент все не шел на попятную!
Доктор Чалык убеждал:
— Я, как‑никак, создатель этой методики! Я требую проведения комиссии по всем правилам!
А в ответ лишь слышалось:
— Что за комиссия, создатель? Быть взрослой дочери отцом!!!
Вавилонское столпотворение
Молодой советский ассириолог Беля Вавский заканчивал курсовую работу по культурному наследию древнего Вавилона.
Усталая рука понуро выводила слова: «Эти знаменитые сады, причисленные к семи чудесам света, размещались на широкой четырёхъярусной башне. Внутри каждого яруса были сделаны крепкие кирпичные своды, опиравшиеся на мощные высокие колонны…»
— Да сколько можно исследовать эти треклятые висячие сады? — сетовал молодой специалист, — Почему бы не сказать новое слово в ассириологии? Взять хотя бы эти самые колонны. Ведь их никто не исследовал. А ведь было бы интересно узнать имя мастера, понять древнюю технологию изготовления вавилонских колонн.
— Неплохо, Беля, неплохо! Даже для диссертации сгодится! — ласково приговаривал научный руководитель, — только вот название «колонны» слишком уж избито. Давай возьмем более архаичный термин «столпы».