Насколько, в действительности, будет нова эта наука? Ее материалом будет весь организационный опыт, и, прежде всего, конечно, старый опыт, накопленный человечеством, но только существующий в разрозненном виде, не собранный, не разработанный. Ее методы будут те же методы старых наук: индуктивное обобщение, основанное на сводке наблюдений и, где возможно, на точных экспериментах; отвлеченная символизация; дедукция. Новой окажется лишь точка зрения, воплощающаяся в самой постановке задачи, и планомерная работа над этой задачею.
Но так ли нова и точка зрения? К счастью, она тоже имеет свое прошлое, свои многочисленные зародыши и прообразы.
Первый из них заключается в самой человеческой речи, точнее – в том ее принципе, который Макс Мюллер назвал «основной метафорой». Речь возникла из «трудовых междометий», непроизвольных звуков, сопровождавших разные акты труда; и первые слова были обозначением только человеческих трудовых действий. Универсальным выражением опыта речь могла сделаться лишь благодаря тому, что те же слова стали применяться для обозначения аналогичных стихийных действий, происходивших в природе. Напр., слово, выражающее акт разбивания, дробления предметов в производстве, охоте, войне, стало относиться и к действию лавины, разбивающей, дробящей разные предметы в своем падении; или слово, означающее акт копания, рытья, – к действию потока, прорывающего себе новое русло, и т. под. Через величайшее различие, какое имеется в опыте, – различие человека и внешней природы, сознательности и стихийности, – язык уловил и признал принципиальное единство соотношений. Не ясно ли, что здесь, в скрытом виде, уже есть начало новой, всеобъединяющей точки зрения?
Далее, она же выступает еще определеннее в «народной мудрости», с ее пословицами, притчами, баснями и пр. Какая-нибудь пословица «в единении сила», или соответствующая ей притча о венике и прутиках объединяет огромную массу организационного опыта, относящегося к комбинированию активностей и сопротивлений во всех, самых различных областях опыта: в жизни человеческих коллективов, в сфере технических сочетаний разных материалов и энергий, в группировке знаний и мыслей, и т. д. Почти такую же массу, и столь же разнообразного опыта дезорганизационного охватывает, в своей наивно-образной форме, пословица «где тонко, там и рвется»: всякая система начинает дезорганизоваться с пункта наименьшего сопротивления, будет ли это организация людей, или живое тело, или орудие, или ткань, или теория, и т. д. – Нет надобности продолжать, примеры. Здесь перед нами действительное, – но донаучное и потому ненаучное выполнение той задачи, которую ставит наша новая наука.
В большей мере прообразом, чем зародышем новой науки, является старая философия. Отыскивая единство мира, она не понимала, что оно может быть установлено только как единство организационных методов и форм; она представляла единство фетишистически-отвлеченно. Но в свои построения она старалась вносить научную широту и методичность; поэтому она подготовила немало материала для новой науки.
Одно из философских построений стоит особенно близко к новой точке зрения. Это – диалектика Гегеля. Гегель хотел установить универсальный метод «развития» для вселенной, в ее целом и в ее частях. Под «развитием» он, в сущности, понимал метод или путь организации, всевозможных систем. Но гегелевская диалектика не была на деле универсальною, потому что взята из ограниченной сферы – отвлеченного мышления. Не была универсальною и позднейшая вариация диалектики – материалистическая. Но глубина и широта замысла обусловила огромное историческое влияние диалектики на развитие научной мысли.
Новая наука должна родиться из нынешней науки. Весь ее материал, все ее методы должны быть исследованы с новой точки зрения[29].
И самой нынешней науке эта точка зрения не так чужда. С разной степенью определенности, она выступает во многих теориях, связывающих наиболее отдаленные одна от другой области бытия, наиболее разнообразные формы явлений. Таковы особенно теории общей физики. И не только теории. Даже среди отдельных экспериментов есть настолько проникнутые этой точкою зрения, что их скорее можно отнести ко всеобщей организационной, чем к какой-либо из специальных наук.
Вот примеры. Канто-лапласовская теория происхождения миров находит опору в формах планетных туманностей, кольцах Сатурна, и также в известном опыте Плато. Жидкий масляный шар в смеси двух других жидкостей, имеющей одинаковый с ним удельный вес, будучи приведен во вращение, воспроизводит форму кольца Сатурна. По методу – опыт физический; по цели – космологический. Куда его отнести? И по составу и по условиям среды, что общего между гигантской туманностью из разреженнейшего газа в пустом эфире и масляным шариком в жидкости? Но есть общая закономерность в процессах строительных, т. е. организационных.
29
Такому исследованию посвящена «Всеобщая организационная наука», в трех частях (1913–1922).