Долорес Джейн Амбридж.
Однажды все узнают это имя. И тогда Минерва пожалеет, что обошлась с ней так несправедливо. Однажды она заплатит.
Хогвартс, 1996 год.
— Как вы смеете! Оставьте его в покое! Немедленно! Он не сделал ничего, что могло бы послужить…
Она смотрела на бегущую по лужайке высокую фигуру, и всё вдруг стало так ясно. Вот он, ее шанс освободиться. Сбросить оковы прошлого.
— Чего вы ждете, оглушите ее.
Решение далось с такой легкостью, что она сама невольно удивилась. Четыре алых луча прорезали ночную тьму. Фигура МакГонагалл словно осветилась изнутри красным… кровавым светом. Долорес видела, как Минерва упала. Черная шляпа, гонимая ветром, безвольно покатилась по траве, исчезая во мраке. И вдруг сделалось так легко и свободно, словно груз, тяготивший ее долгие годы, наконец упал с ее плеч, позволяя распрямить затекшую спину. Как же долго она ждала этого момента.
На ее губах сама собой зажглась счастливая улыбка.
========== Глава 10 “Освободи!” ==========
В Больничной крыле Хогвартса царила тишина, и лишь с улицы сквозь распахнутые настежь окна доносились веселые голоса. Очевидно, все школьники высыпали на залитые солнцем лужайки, радуясь окончанию экзаменов и перспективе провести последние несколько дней семестра в свое удовольствие — ведь теперь не надо было ни делать уроки, ни повторять пройденный материал.
Однако, лежащая в дальнем углу комнаты женщина едва ли слышала веселый гомон и уж вряд ли была способна оценить все прелести дивной погоды. Она лежала неподвижно, несмотря на жару укутавшись в одеяло по самый подбородок и уставившись в потолок немигающим взором. Ходили слухи, что с того дня как Дамблдор вернул ее из Запретного леса, Долорес Амбридж не произнесла и двух слов, предпочитая не рассказывать, что с ней произошло в плену у кентавров.
На прикроватной тумбочке рядом с ее постелью лежал выпуск «Ежедневного пророка» трехдневной давности с огромной статьей на первой полосе, объявлявшей о возвращении Того-Кого-Нельзя-Называть и отставкой действующего министра магии Корнелиуса Фаджа.
Это был провал. Полное ее поражение. Она всегда ревностно относилась к своей работе, исполняя любое желание министра, неважно кто именно занимал этот пост. Она была цепным псом на страже покоя Министерства и магической Англии. Пусть не все это ценили, но она-то знала, что делает все правильно. Вот только Корнелиус подвел ее, пойдя на поводу у собственных страхов. Дамблдор победил, а ее карьера и компетентность теперь под ударом. Всё, чего она добивалась все эти годы таким огромным трудом, вот-вот рухнет, словно карточный домик. Война проиграна. И проиграна на оба фронта.
С уходом Минервы из ее жизни, должно было стать легче. Но не стало. Она всё еще ощущала пустоту внутри себя. И ее нечем было заполнить. Как бы она не пыталась, ничто не помогало. И вот она снова одна: раздавленная, сломленная, уязвимая. Как когда-то.
Она никак не отреагировала, когда дверь тихонько скрипнула, и по комнате разнеслось приглушенное шуршание мантии, сопровождавшееся размеренным стуком трости по каменным плитам. Кто-то осторожно опустился на край ее постели, и теплая ладонь коснулась холодного лба, даря успокоение. Долорес на мгновение прикрыла глаза с удовольствием вдыхая запах сирени, такой родной и знакомый. Изящные пальцы пригладили растрепавшиеся каштановые кудряшки, в которых теперь блестело несколько серебряных нитей.
— Как ты, девочка?
Голос звучал тихо, едва слышно.
Она открыла глаза и встретилась со взглядом зеленых глаз. Дивное видение глядело на нее с той стороны времени, чуть заметно улыбаясь своей манящей загадочной улыбкой. И зрачки вновь сделались вертикальными точно у кошки. Впрочем, она и есть кошка. Ее кошка. Только ее. Навсегда.
— Ты здесь.
Видение вдруг стало меняться: на гладкой коже проступили морщинки, иссиня-черные волосы засеребрились в лучах солнца, а кошачий взгляд, всегда бывший для нее тайной, вновь сделался человеческим, живым и колким.
— Не ожидала? — усмехнулась МакГонагалл, прислоняя к стоящей рядом тумбочке свою трость. — Что ж, приятно осознавать, что я еще способна удивлять.
Долорес не сомневалась, Минерва знала, или по крайней мере догадывалась, по чьему приказу были выпущены четыре оглушающих, едва не отправивших ее на тот свет. Она могла бы обвинить Амбридж, или даже отомстить, ведь они здесь одни (Долорес бы наверняка поступила именно так на ее месте). Но Минерва лишь смотрела на нее чуть склонив голову, и казалось, будто мыслями она где-то совсем далеко, за пределами замка, а может и за пределами времени. Она не выглядела рассерженной и раздраженной. По ее лицу вообще сложно было понять, какие чувства сейчас бушуют внутри нее. И бушуют ли, ведь она всегда умела держать эмоции под контролем.
— Я лишь хотела стать свободной, — вдруг прошептала Амбридж, чувствуя, как по щекам заструились горячие слезы. Она уже и не помнила, когда по-настоящему плакала в последний раз. Наверное, в тот день, когда Минерва ушла. — Я так больше не могу. Почему ты мучаешь меня?
Минерва молчала. И казалось, будто время замерло и не сдвинется с места, пока хотя бы звук не сорвется с тонких изящных губ. Амбридж смотрела на нее и не могла отвести взгляд, словно загипнотизированная. Хотела бы, да не могла.
— Прости меня, девочка, — вдруг проговорила Минерва. Ее рука скользнула под одеяло, и Долорес почувствовала теплое прикосновение к своим ледяным пальцам. — Я не хотела, чтобы все так закончилось. Ты была права, я испугалась. Но меня страшила отнюдь не перспектива запятнанной репутации. Я боялась той, в кого ты превращалась, понимая, что у меня не получается это остановить. Я сдалась слишком быстро. И в этом я действительно виновата перед тобой.
Где-то там, под одеялом, изящные пальцы сильнее сжали ее ладонь, отдавая свое тепло, разрушая оковы оцепенения. И всё вдруг сделалось таким незначительным, таким не важным перед одним единственным вопросом.
— Ты любила меня?
Сколько раз в своем воображении она задавала этот вопрос, сколько раз слышала ответы, самые разнообразные. Нереальные.
— Всем сердцем.
Долорес на мгновение прикрыла глаза, глубже утопая в мягкой пуховой подушке. Бледные губы тронула улыбка.
— Значит, всё снова может стать как раньше? — словно во сне проговорила она и резко распахнула глаза, устремив испытывающий взгляд на сидящую перед ней волшебницу. — Ведь такие чувства не проходят бесследно.
Сама мысль о только лишь возможности вернуть всё, что она потеряла когда-то, показалась какой-то сказочной, но не стала от этого нереальной. Что если это их второй шанс?
— То проклятье, из-за которого Элфинстоун едва не умер тогда — это ведь была ты? Ты пыталась его убить?
Смысл вопроса не сразу дошел до затуманенного мечтами разума.
— Он пытался разлучить нас, — продолжая улыбаться, просто ответила Долорес. — Я не могла сидеть сложа руки.
— Ты могла убить человека…
Начала было Минерва, но Амбридж не дала ей договорить, резко сев в постели и протянув к ней ладонь.
— И сделала бы это снова, если бы потребовалось, — мягко, без жеманных ноток в голосе, проговорила она, касаясь лица Минервы. Пальцы с облезлым розовым лаком, покрывающим обломанные после драки с кентаврами ногти, мягко прикоснулись к ее губам, и в следующее мгновение Долорес потянулась к ней в попытке поцеловать.
На мгновение лицо МакГонагалл словно накрыла тень. Даже в комнате стало заметно прохладнее.
— Боюсь, для этого слишком поздно, — проговорила она, и в ее голосе больше не было прежней мягкости. — Ты уже давно не та девушка, что я знала и любила. Да и я изменилась. Наверное мне никогда не понять твои мотивы, Долорес. Я наблюдала за тобой весь этот год, — она покачала головой. — Не понимаю, как ты дошла до всего этого. Твоя жестокость…