Итак, куда ни пойди и ни поверни, всюду или «стоят могилы» или «тлеют кости» и на кресте черный ворон, ответов не дающий. Близкую мысль и соответствующее настроение находим и в другом сотворении «В старом городе» (1901), где господствующую печальную тональность определяет уже не молчаливый и чернокрылый ворон, а колокол. «С темной башни колокол уныло Возвещает, что закат угас»:
При всей очевидности того, что смерть угрожает прежде всего «всему земному» и «делам людским», поэт продолжает свой поиск: кому и чему, все-таки, эти угрозы не страшны? И вот один из ответов Бунина в стихотворении «Ночь»: «Ищу я в этом мире сочетанья Прекрасного и вечного»… Вполне возможно к таковым отнести звезды, они ведь и вечные и прекрасные. И «грустно светят» они оттого, хочется верить, что сочувствуют человеку, обреченному на такую краткую жизнь и неминуемую встречу его с безобразной старухой — смертью.
Давно известно, что все конечное потому и существует, что оно пронизано бесконечностью. Людские поколения приходили и затем навсегда исчезали, но оставались и продолжали светить звезды, на которые они, что не трудно предположить, взирали с любовью и печалью. Иными словами, именно звезды могли объединить и сохранить память обо всех когда бы то ни было смотревших на них людей. И невольно думаешь, что звезды могли бы рассказать, что люди во все времена, как и живущие сегодня, так же радовались жизни и страдали, так же надеялись на счастье и знали, что у счастья не бывает счастливого конца, так же любили, верили и сомневались, что существует любовь, над которой бессильно время и смерть.
Иными словами, у Бунина, как и у всякого большого поэта, мир времени включен в мир вечности, а земная жизнь лишь часть жизни мировой. Он неоднократно будет стремиться определить хотя бы для себя, что же по прошествии времени остается от всего, когда уже ничего не остается. Именно с этим в известной степени были связаны его поездки в любимые им страны древней цивилизации и посещение кладбищ с тысячелетней историей. Отчасти это и было своеобразным выходом из мира Времени в мир Вечности. В стихотворении «Надпись на чаше» (1903) он пишет: «Древнюю чашу нашел он у шумного синего моря, В древней могиле… То, что гробница хранила три тысячи лет, как святыню, И прочитал он на чаше»:
Невольно возникает вопрос, какая существует связь между «душой живых» и «душой могил»? Речь, возможно, идет о грани, у которой жизнь человека, данная ему на немного дней, соприкасается с вечностью. По принципу из вечности пришел и в неё же вернулся. «Из Беспредельного не только всё происходит, но и всему суждено в него вернуться. Оно создает миры и вновь их в себя поглощает.
Оно признает всякого индивида, в силу его отдельного существования, виновным в нарушении единства и подлежащим уничтожению…
Всякое умирание есть потеря индивидуальности, приобщение к Целому, искупление вины перед Беспредельным!
В своих подсознательных глубинах человеческие души могут обнаруживать единство через, казалось бы, неодолимые расстояния веков и стран» [323]
Известно, что память — одна из форм борьбы духа с беспощадно исчезающим временем. Именно памяти дано остановить и сохранить мелькающие мгновения жизни и тем самым одержать победу над Временем, всё и вся пожирающем. Ощущение вечной связи с прошлым весьма наглядно заявляет о себе, по словам В. Соловьева, в мгновениях «задушевной» жизни (сон; прозрения; экстазы), в мгновениях, истине открывающих окна в Вечность. Такие «прозрения» нередко посещают поэта Бунина. В них прогадывают и его воспоминания о былом, и его мечты, и его представления о мире, каким он хотел бы его видеть. И это очень важно для внимания внутреннего облика не только его лирического героя, но и самого Бунина. Верно ведь говорится: скажи мне, где твое сердце, я скажу каков ты.
Для Бунина — поэта действительно характерно это стремление остановить мгновение, запечатлеть его и тем самым если не увековечить, то хотя бы на более долгий срок уберечь и сохранить. Но подчас в центре его внимания не столько факт появления того или другого мгновения жизни, сколько сам процесс возникновения его из небытия, едва уловимое прикосновение к вечности и затем — полное исчезновение. Причем, для того, чтобы могло состояться это увековечение, этому мгновению необходимо попасть в поле зрения человека или, скажем, отразиться в зеркале водной глади.
323
Козырев Б. Н. Письма о Тютчеве // Ф. И. Тютчев. Исследования и материалы. Кн. 1. – М., 1988. – С. 99, 108 – (Литературное наследство. Т. 97).