О птенцах и кошках
Каждые летние каникулы я проводил в доме своей бабушки и её мужа Крейга. Я не называл его дедушкой, потому что моим дедом был Томас Робски, который умер, когда я ещё не родился. Я знал его только по фотографиям, но, признаться, он нравился мне куда больше, чем Крейг.
С «новым» дедушкой у меня не было ничего общего, кроме моей бабушки. Кажется, он это тоже понимал и особой привязанности ко мне не испытывал. С Крейгом у нас всегда были ровные соседские отношения: он не брал меня на рыбалку, когда я гостил у них, а я не показывал ему свои игрушки, которые привозил в нескольких коробках из нашей городской квартиры, где мы жили с мамой и папой. С этими игрушками «всегда морока», говорила мама, пока собирала их и рассовывала по коробкам, чтобы перевезти в мою летнюю резиденцию.
Я приехал сюда в начале лета. Несколько дней мы жили впятером, а потом мама и папа вернулись обратно в город, потому что «у них работа». Не завидовал я им тогда - в такую жару хочется плавать в озере, валяться на траве и спать до полудня. У взрослых всегда так - урвут пару денёчков на отдых, а потом опять носятся как угорелые. Такая жизнь не по мне. Поэтому я и любил жить с бабушкой, она уже давно на пенсии, никуда не спешит и меня не торопит, утром готовит блины с ягодами, которые набрала тут же в своём огороде, а вечером не засыпает с книгой на руках, как мама, когда читает мне на ночь.
Другими словами, летом начиналась совсем другая жизнь: легкая, свободная и без спешки.
Как-то раз в дом постучали. Я лежал на ковре с энциклопедией, Крейг сидел в кресле-качалке с газетой у окна, а бабушка готовила малиновый соус к пирогу. С кухни доносились сладчайшие ароматы, которые я шумно вдыхал носом, и от нетерпения барабанил пальцами по плотным гладким страницам.
Стук в дверь переполошил нас с Крейгом, мы никого не ждали. А вот бабушка, напевая под нос песню, отправилась открывать. Я почему-то волновался. Может, чувствовал. Я пустился за ней.
Она стояла ко мне спиной. Не оборачиваясь, она попросила закрыть глаза. Теперь моё волнение вылилось через край. Я сразу закрыл глаза и позволил бабушке отвести меня за руку в гостиную.
Там она усадила меня на диван и сказала: «Открывай». В своих загорелых чуть морщинистых руках она держала белого пушистого котёнка. Мы встретились с ним взглядами и смотрели, не отрываясь, целую вечность. Наконец, он мяукнул, и между нами завязалась дружба.
Теперь моё утро начиналась на пару часов раньше обычного. Ещё бы, у меня ведь был кот. Моя деревенская жизнь стала ещё полнее и интересней. На завтрак я наливал ему в миску молока и садился за стол сам, то и дело поглядывая в его сторону. Как только Пух допивал молоко, я бросался крошить вилкой сваренное для него яйцо и докладывал его в миску.
Закончив есть, я брал котенка на руки, и вместе мы шли гулять. Первые дни Пух не возражал, что я всё время его таскаю, но потом взбунтовался и спрыгнул на землю. Он посмотрел на меня снизу вверх взглядом, который говорил: «Я не какой-то там хилый котёнок. Я - кот», и шёл по дороге сам. Мы даже ходили с ним на озеро, и Пух бегал вдоль мостика, заглядывая в водную гладь. Видно, углядел плещущихся в глубине рыбёшек.
Я души не чаял в Пухе. Он был белый, пушистый и озорной. Он рос, креп и наглел, и раз царапнул меня по пальцу так, что брызнула кровь. Пух наловчился таскать со стола колбасу и смываться до того, как кто-нибудь выйдет на кухню. Я прикрывал своего питомца не раз, а потом перед сном рассказывал ему, как плохо воровать со стола. Я говорил: «Я ведь итак кормил тебя весь день то сосисками (которые бабушка готовила, кстати, для меня), то печеньем, то молоком. Нельзя лезть на стол, Пух, нельзя». Пух слушал меня и зевал, а ночью кусал меня за пятку, если моя нога смела вылезти из-под одеяла.
Как-то утром меня разбудила бабушка. Она стояла в желтой соломенной шляпе и зеленом комбинезоне с рубашкой, а на руках у неё были резиновые перчатки. Она держала их у груди, чтобы земля с них не падала на пол.
- Мальчик мой, проснись. - сказала она.
Когда я очнулся, она позвала меня на улицу. «Только тсс», сказала она. Мы вышли во двор и отправились к густым зарослям малины за домом. Она приложила палец к губам и поманила дальше. Наконец, я увидел то, что она хотела мне показать - гнездо с маленькими желто-коричневыми птенцами. Я насчитал три штуки.
- Ух ты! - воскликнул я. - Настоящие птенцы! Это воробьи?
- Похоже на то. - ответила бабушка.