Строительство перед войной легких танков БТ-А, которые могли сбрасывать гусеницы и мчаться на колесах по автострадам, имевшимся тогда только в западной Европе, (по Суворову – доказательство агрессивных намерений) Владимов объясняет просто – «обезъянничанье». Дескать, придумал эти танки американец, а «мы у него слизывали, переняли и нежную заботу о европейском асфальте». Довольно странный и обидный для советских инженеров и специалистов из Генерального штаба упрек в идиотизме. Почему-то за эти злосчастные автострадные танки чащи всего безуспешно цепляются критики Суворова из числа возмущенной общественности. Аргумент конечно любопытный и убедительный, но совершенно не ключевой.
Бомбардировочную авиацию дальнего действия Владимов не считает оружием наступательным и приводит пример, когда советские войска в начале войны отступали, а прорвавшиеся бомбардировщики внезапно отбомбились в Берлине. Действительно, был такой героический и не имевший никакого значения для обороны случай. Правильное применение дальних бомбардировщиков продемонстрировали в конце войны американцы и англичане, снеся с лица земли многие немецкие города.
Владимов считает, что оружие в принципе на наступательное и оборонительное не делиться: «в сущности, всякое оружие универсально – и значит , безразлично к версии Суворова» Конечно, можно микроскопом орехи колоть, но вряд ли это признак универсальности микроскопа. Логика вызывающе непрофессиональная.
Гигантское превосходство СССР в самолетах Владимов считает фактором несущественным и не говорящим об агрессивности советских намерений: «если немецкий пилот за войну сбивает 352 самолета, а наш самый успешный трижды герой – 62, будем ли сравнивать у кого их больше, у кого они лучше?». Конечно будем, если не решим, что Сталин сознательно планировал массовую гибель самолетов при обороне.
Как и многие другие критики Суворова, Владимов почему-то считает отсутствие официального приказа о подготовке нападения на Германию доказательством неагрессивных намерений Сталина. Отсутствие документов, подтверждающих подготовку страны к обороне критика однако не смущает. А аргументов в пользу массированной подготовки к нападению, которые Суворов приводит в избытке, Владимов даже не упоминает.
Владимов утверждает, что Сталин, даже если и хотел, то не мог бы напасть на Германию раньше 1945 года. Почему? Из-за террора в армии в 1938 году. Суворов этой проблеме посвятил целую книгу, ни одного аргумента из которой Владимов не упоминает и не опровергает.
Владимов повторяет старый советских тезис – о том, что война с «малонаселенной Финляндией» показала слабость Красной армии, никак не объясняя, почему не прав Суворов, развернуто доказывавший обратное. Критикой такую критику назвать трудно.
Самое интересное в статье Владимова – это его оценка предвоенных советских стихов и песен. Он начисто отказывает им в воинственности и агрессивности.
«...“Чужой земли мы не хотим не пяди, но и своей вершка не отдадим“, Катюша о чем просит своего „сизого орла“? „Пусть он землю бережет родную“. А что у нас в пропеллерах дышит? „Спокойствие наших границ“. А как там наша броня? „Броня крепка и танки наши быстры“, так что „ заводов труд и труд колхозных пашен мы защитим“. Если и слышится угроза, то это „если в край наш спокойный хлынут новые войны“...“ну тогда мы песню споем боевую“, и то – оборонного свойства: „встанем грудью за родину свою“. Так – не готовят нацию к вторжению в чужеземье».
Увы, именно так и готовят. Напрасно Владимов полагает, что если бы готовили к агрессии, то призывали бы в песнях – „ давайте захватим чужую территорию и поработим соседние народы“. Опять – необоснованое подозрение Сталина в идиотизме. Это же был очевидный пропагандистский принцип – чтобы поднять на агрессию, нужно призывать к защите. И в песнях и в речах.
Семнадцатого сентября тридцать девятого года, в день нападения на Польшу, Молотов призвал советских солдат защитить единокровных братьев – западных украинцев и белорусов. Когда в сороковом отнимали у Румынии Бесарабию, то защищали страдавших под чужеземным игом братьев-молдаван. От агрессивной Финляндии тоже только защищались. Песни и стихи сработали великолепно. За полтора года после пакта Молотов-Риббентроп, СССР успел напасть на всех своих европейских соседей и оккупировать территории с населением 23 миллиона человек. Советские люди, между тем, и через пятьдесят лет после победы в большинстве уверены, что вступили во вторую мировую войну 22 июня 1941 года. Для советских военных историков-генштабистов такая позиция естественна. То, что ее разделял Георгий Владимов, серьезный писатель и последовательный диссидент – удивительно.
Такого рода претензии к теории Суворова только внешне выглядят как исторические дискуссии. Как правило, за ними скрывается моральный конфликт. Идет борьба не за историческую правду, а за право на историческую гордость. Владимов сформулировал это четко – «оставим наших ветеранов при сознании, что они защитили родину, а не сумасбродный замысел своего правителя».
Можно оставить. Можно и дальше говорить о воинах Красной Армии, как о бескорыстных освободителях. Для этого придется забыть о бесчисленных агрессиях и преступлениях против человечности, совершенных Красной армией и советским режимом. О расстреле 24 000 польских офицеров в «мирное» лето сорокового года, о диком политическом терроре на освобожденных от немцев территориях, о Заксенхаузене, превращенном в часть Гулага, о людоедских режимах в восточноевропейских странах. О Ким Ир Сене, Мао Дзе Дуне и берлинской стене. Придется врать дальше.
Проблема в том, что Владимов и его единомышленники призывают обманывать не только стариков-фронтовиков из сострадания, а всех вообще из патриотизма. Душевного благородства в этом, к сожалению, нет никакого.
Еще одну статью против Суворова Георгий Владимов опубликовал в 1999 г. в газете «Русская мысль»[3]. Опять Владимова больше, чем сам Суворов, раздражают его единомышленники, в частности Анатолий Копейкин, Тимур Мурзаев и автор этих строк, выступившие в той же «Русской мысли» в поддержку Суворова. Суворова и «суворовцев» писатель считает профессиональными еретиками, из чистого азарта ставящими вверх ногами давно устоявшиеся истины – «Каспийское море впадает в Волгу, овес кушает лошадей – вот истинный Суворов».
К тому же они ещё и молодые циники – «не размякнут перед обидой участника ВОВ, когда ему доказывают, что не родину он защитил, а преступный агрессивный замысел».
Последний упрек – мне персонально. Отвечаю – размякну. Очень жалко несчастных обманутых людей. Но и размякнув, не смогу считать «участника ВОВ», подавлявшего танками парламентские движение в оккупированной восточной Европе антифашистом и освободителем. Потому что взгляд на такие вещи определяется не возрастом и чувствительностью, а совестью и здравым смыслом. Потому что знаю что очень немногие «участники ВОВ», размякли бы перед обидой узников Заксенхаузена 1945-50 годов. Или перед обидой сотен тысяч собственных соотечественников из перемещенных лиц, с их помощью отправленных в ГУЛАГ в 1945-ом. От этого их еще больше жалко.