— Ваше Величество, пора к столу. Цесарка остывает…
Я растворился в этом мимолётном прикосновении, стал его продолжением, вдохнул тонкий, неповторимый и иллюзорный аромат кожи девушки, который, как лёгкой дымкой, был завуалирован нежным запахом духов. Что есть женщина в нашей жизни? Всё…
— Да, да, присядем, Миледи…
Я, губами, словно лёгким ветром, дотронулся до ускользающей, как навсегда, ладошки ГРАФИНИ, вздохнул, отодвинул один из стульев, чуть наклонил голову, сделал церемониальный жест рукой. Девушка, подобрав платье, ни на йоту не теряя грации и изящества в движениях, села, улыбнулась. Ровно и уверенно держа спину, она положила кисти рук перед собою на стол, изумрудно взглянула на меня и улыбнулась. О, как мне хотелось бы стать этим столом и этим стулом! Да что же такое со мною происходит!?
Собственно — что, что!? То самое, то самое… Из века в век — одно и тоже… Ах, что бывает лучше, прекраснее и удивительнее, чем предчувствие любви и ожидание реализации скапливающейся внутри нас страсти!?
Мои мысли прервало урчание ЗВЕРЯ. Он неподвижно сидел посреди комнаты, пристально и с любопытством рассматривал потолок. Я поднял к нему свой взгляд, ничего интересного там не обнаружил, присел подле ГРАФИНИ, улыбнулся краешками губ, внимательно посмотрел в глаза девушки.
— Скажите, милая, а для кого предназначен третий прибор?
— О, Сир, воистину, проницательность, — удел Королей!
— Да, что есть, то есть э, э, э… у нас, — усмехнувшись, пробормотал я.
— Я не решалась ранее, по понятным причинам, — ГРАФИНЯ бросила выразительный взгляд на ЗВЕРЯ, — представить Вам своего спутника, Первого Горного Барона. Уж о нём-то Вы должны быть наслышаны. К сожалению, очевидно, только он уцелел в этой проклятой битве у Чёрной Скалы. Большинство моих вассалов, как я думаю, либо в плену, либо, увы, мёртвы. Не знаю, какова их участь, кто спасся, а кто нет. Как всё глупо, ужасно, страшно и неожиданно получилось!
Я напрягся, вздохнул, зажмурился. Так, Первый Горный Барон… Гибель вассалов, битва у Чёрной Скалы. В голове царила полная пустота. Никаких мыслей по этому поводу, никаких ассоциаций. Увы…
Между тем глаза девушки после этих слов налились слезами, губы задрожали, тонкие пальчики судорожно скомкали салфетку. Я, как и любой мужчина, конечно же, не терплю женских слез, особенно если они появляются на таких прекрасных глазках. Я осторожно обнял ГРАФИНЮ, поцеловал её ручку и со стальным оттенком в голосе произнёс:
— Жаль, конечно, вассалов, вечная им память… Что же поделать, милая, всем нам предначертан небесами свой путь. А погибшие воспрянут и повторятся в детях, внуках и правнуках, и грусть обернётся радостью. И поднимутся из руин замки, и весёлые потные кузнецы сотворят новые доспехи и мечи, которые порубят всех врагов, и будет сварено доброе густое пиво и заиграет в бокалах и кубках молодое вино! И грянут пиры, и засверкают в небе фейерверки, и всё это будет длиться с вечера и до утра! А потом затрубят рога, и залают собаки на славной охоте! И восторжествует любовь, и снова и вновь родятся дети, которые продолжат дело отцов. Всё вернётся на круги своя, милая, всё вернётся, уж вы мне поверьте. А я вам в этом посодействую, помогу, обещаю. Слово Короля!
ГРАФИНЯ благоговейно посмотрела на меня, не в силах скрыть своего восторга:
— О, Мой Король, как Вы правы, как Вы правы! Вам ли быть не правым! Спасибо Вам за мудрые и благородные слова! Позвольте отдать Вам свою жизнь! Позвольте быть всегда рядом с Вами! О, мой Король!
— Милая моя, полноте! — ответил я сурово, полнясь печалью, мудростью и грустью. — Как же вы будете всегда рядом со мною, если отдадите за меня жизнь? Вы мне нужны живой, здоровой и, соответственно, вполне невредимой. И желательно такой же прекрасной. У нас с вами впереди столько самых разных и великих дел и свершений, что вы даже и не представляете, а если представите, то дух захватит и возможно даже, что вы упадёте в обморок! Что касается ваших врагов, то я с ними обязательно разберусь, обещаю, попозже! Чуть, чуть попозже… Потом…
ГРАФИНЯ задумалась, потупила взор и замолчала. Наступила тишина, которую я бесцеремонно прервал:
— А где, собственно, наш БАРОН?
— Я здесь, Ваше Величество! — неожиданно донёсся гулкий бас откуда-то из-под небес.
Для меня это явилось определённой неожиданностью, но я стал привыкать ко всему. Ни один мускул не напрягся во мне, ни одного лишнего движения я не сделал, абсолютно ничем не выдал своих эмоций. Я только спокойно поднял голову вверх и произнёс: