Я предавался философическим размышлениям до тех пор, пока Пёс не решил пообщаться со мною поближе. Он неторопливо подошёл, задумчиво и тщательно обнюхал меня, — незнакомое и непонятное существо, в ступоре застывшее на песке, с ног до головы. Потом, совершенно неожиданно для меня собака смачно, доброжелательно и довольно бесцеремонно облизала моё лицо. Ощущение конечно странное, но вполне передаваемое. Представьте себе наждак, который трётся о вашу нежную, практически, девственную кожу. Да и ещё специфический, но не лишённый определенной прелести, запах из пасти!
Ну что же, — чаще всего не мы выбираем женщину, а она нас. Боже, что за аналогия! Что за сравнение! К чему это я? Да к тому, что то же самое касается и братьев наших меньших! Пути привязанности и любви странны, непонятны и прописаны на небесах. Боже, однако, какие гениальные, оригинальные и свежие мысли! Главное, что пришли они ко мне в голову в самое неподходящее для этого время!
Я осторожно приподнялся, а потом неожиданно для самого себя смело поднял руку, положил её классическим жестом на шею Собаки, потрепал её. Пёс заурчал как-то утробно, печально, гулко и совершенно беззлобно. Я вздохнул с облегчением, встал на ноги в полный рост.
Песок подо мной вдруг затвердел, от него пошла тёплая вибрация, легко проникающая в меня и пронизывающая насквозь всё вокруг. Откуда-то с небес вдруг спустилась на меня и на Собаку непонятная и неведомая пока мне мощная энергия, трансформирующаяся в чувства привязанности и доверия, и понял я, и понял Пёс, что теперь мы неразлучны и судьбы наши переплетены воедино. И произнёс я, повинуясь внезапному порыву, неожиданно торжественно и громко, обращаясь одновременно и к небесам и к Собаке:
— Нарекаю тебя именем ЗВЕРЬ! Да будем мы вместе навсегда, да убоятся нас враги наши, да будут рады нам друзья наши!
ЗВЕРЬ посмотрел мне янтарно и преданно прямо в глаза, потом высоко поднял голову к бездонному небу и издал такой ужасный звук, от которого скукожился и заструился по альвеолам Вселенной излишек энергии, накопившийся в этом пустынном и сонном месте. Песок под нами, словно подпитываемый какой-то тайной и дикой энергией, превратился в тягучую субстанцию, готовую нас поглотить, принять в свои мягкие, сыпучие и ласковые объятия. Неведомая мощная сила, неизвестно откуда взявшаяся, вошла в меня и в ЗВЕРЯ, растворилась и перемешалась в нас, и смешала наши естества в одно целое.
Она сначала как бы поочерёдно переполнила наши сущности, а потом слила их воедино. Мы вместе кричали, рычали и выли, и смотрели в высокое, прозрачно-голубое небо, и просили у него нечто неведомое, но желанное, и оно, наконец, вняло нам и открылось перед нами. Непорочное и дотоле ясное лоно его вдруг трансформировалось и распахнулось над нами миллиардами звёзд, сияющими в далёкой и глубокой тьме, и мы поняли, что по-настоящему ещё не жили, не познавали, не боролись, не сомневались, не служили, не дружили, не любили, не ненавидели, и не прощали, и самое, самое главное у нас ещё только впереди!
Мир вокруг изменился. Время застыло. Пространство потеряло своё очертание. Все звуки: шум волн, шелест листвы на холмах, пение утренних птиц вдруг загустели, как состарившийся мёд. Я и ЗВЕРЬ впитывали в себя эту странную субстанцию, становились частью её непонятной и магической сущности.
А потом всё вновь изменилось: мир снова обрёл сам себя, возвратившись из странного, загадочного и иллюзорного путешествия в никуда обратно, на круги своя. Море снова шумело, окатывая волнами и окутывая брызгами вечно неподвластный ему и вечно желанный берег, птицы на холмах запели, как в последний раз, дотоле тяжёлый песок легко и печально струился на ладонях ветра, который недоумевал, куда и зачем его девать. Из века в век, всё одно и то же. Из века в век…
Я снял свою руку с холки Пса, ещё раз взглянул на море и на небо и сказал:
— Ну что же, пора в путь, мой друг, пора.
Я зашагал бодро по сыпучему песку к видневшемуся неподалеку лесу. Однако, за своей спиной я не почувствовал никакого движения. Я недоумённо оглянулся. ЗВЕРЬ сидел на прежнем месте, сосредоточенно роя лапами песок и искоса поглядывая на меня.
«Возвращаться, — плохая примета», — неожиданно вспомнил я древнюю, как мир, истину, но всё-таки вернулся обратно. Пёс смотрел на меня тяжело, испытующе, пронзительно и задумчиво, как уставший от познания жизни мудрец, который так и не понял её смысла до конца. Боже, и это — мои размышления о собаке!? О простой собаке! Или не о простой!?