Благодаря тому что в настоящем случае нет надобности выяснять и доказывать все соображения насчет чуда, представляющегося нашим глазам в виде рижской раскольничьей общины, я только считаю нужным упомянуть еще, что в этой общине есть довольно свободное и весьма нелепое хозяйственное управление, свой независимый от правительственного контроля капитал, растрачиваемый нередко весьма глупо и гнусно, по произволу выборного попечителя, распоряжающегося этим капиталом с патриархальным деспотизмом, разное недвижимое имущество, представляющее живой образец страшнейшей безалаберности русского общинно-хозяйственного управления, четыре отца; около тридцати человек певчих, множество всякого «Божьего благословения» и содомская бездна содомской мерзости, дьявольского бесстудия и человеческого нечестия. Засим, нимало не распространяясь, как орудует всем этим рижская община, возвращаюсь к школам.
Той школы, которой так завидуют петербургские поморцы и с которою я должен был знакомиться в Риге, здесь вовсе нет, да нет здесь вообще и никакой школы, дозволенной правительством. Смотря на эту большую и сильную десятитысячную общину с официальной точки зрения, выходит, что у нее с 1829-го года не было никакого общественного учения, ибо с этого года и школа, существовавшая при гребенщиковском заведении, и частная школа Дмитрия Трофимова Желтова закрыты, а вместе с тем и строго запрещено кому бы то ни было заниматься обучением раскольничьих детей в отдельном помещении. С тех пор правительство было успокаиваемо, что тринадцать тысяч его русских подданных, поселенных между немцами, не имеют ни одной русской школы и коснеют в чудовищном невежестве в срам и поношение русского имени. Во все время управления Остзейским краем князя Суворова в Риге не было ни одной раскольничьей школы, а в смешанные школы староверы не посылали своих детей и учили их кое-как, по два, по три. В существе, раскол от этого ничего не потерял, потому что дети более или менее состоятельных родителей в это время выучивались тому же самому, чему учили в гребенщиковской школе; но, кроме того, в это же время молодые раскольники приняли двойную дозу снадобий, возбуждавших ненависть к притесняющему их правительству и презрение к усердным исполнителям его суровых велений. Бедность же, которую в прежнее время, по местному выражению, «подбирали с улиц в гребенщиковскую школу» и которую забирал простосердечный, честный и нынче в самой даже Риге всеми позабытый Дмитрий Желтов, осталась на улицах русского предместья, рассыпалась по рвам, мостам, кабакам и публичным домам. Современно с закрытием гребенщиковской школы в «винкерах» русского форштата двенадцатилетние и даже десятилетние русские девочки начинают во весь развал заниматься проституциею; проезд по форштату затрудняется массою ворующих мальчиков; дети устраивают воровские артели; полиция под предводительством полицмейстера Грина на них несколько раз охотится; детей ловят, и они поступают под опеку правительства, по распоряжению которого их записывали в кантонисты, а в канцелярии генерал-губернатора растет толстое «дело по предложению об уничтожении в Риге праздношатательства малолетних детей, именуемых карманщиками» (началось 11 июля 1849 года и окончено 23 августа 1857 года, по описи № 151-й). Наконец, голодные и беспризорные мальчики начинают заниматься торговлей, неслыханной в русском народе: является педерастия. Когда я сказал, что русское предместье Риги полно содомской мерзости, я не был ни под каким увлечением, и теперь, говоря, что вся эта мерзость находится в непосредственной связи с закрытием школ, в которых учились раскольники, я говорю только правду. Если же я сколько-нибудь ошибаюсь в этом, то уж наверно ни на волос не ошибаюсь в том, что при открыто существующих школах рижцы не находили бы нынешнего самоуслаждения показывать на пьяное молодое поколение «древнего благочестия», в десятилетнем возрасте развращенное до конца ногтей и до ран первичного сифилиса. По крайней мере, тогда нельзя было бы, указывая на безвременное растление и погибель детей, приговаривать: «Вот до чего нас довело правительство!», а продолжение Иродовой работы по избиению младенцев пришлось бы частию брать и на себя, на совесть пресловутого общественного попечения.
Излагаем засим, что нам стало известно из дел генерал-губернаторского архива и их рассказов рижских старожилов об уничтоженной правительством школе при гребенщиковском заведении.
Раскольничья школа существовала в Риге при так называемом гребенщиковском заведении, где она помещалась вместе с больницею, приютом для требующих общественного призрения, большою моленною, певческою и кельями духовных отцов. Заведение это в то время состояло в ведомстве Рижского приказа общественного призрения, школа на общих основаниях подчинялась надзору местного директора училищ, а учителем в ней был шкловский мещанин Емельянов, обучавший детей чтению, письму и арифметике.