Еще до него Франклин в свою бытность в Париже размышлял о счастье Новой Англии, где каждый фригольдер (владелец своей земли) имеет право голоса в публичных делах, живет в уютном теплом доме и имеет в изобилии хорошую пищу и топливо...
Джефферсон не ждал великих дел и от остальной части общества - от тех, кто жил в комфорте и роскоши; их поступки, на его взгляд, были продиктованы "манерами", принять которые означало бы сделать шаг к повсеместному "совершенному отчаянию"[95]. Он также ни на минуту не мог представить, что народ, столь "обремененный нищетой", - в отчаянии от бедности и коррупции - будет способен добиться того, что было достигнуто в Америке. Напротив, Джефферсон предупреждал, что эти люди "ни в коем случае не являются теми свободно мыслящими личностями, к которым мы привыкли в Америке". Джон Адамс под занавес своей жизни также пришел к выводу, что "свободное республиканское правление во Франции стало бы столь же неестественным, иррациональным и неосуществимым, как если бы в нем участвовали слоны, львы, тигры, пантеры, волки и медведи из королевского зверинца в Версале"[96]. Спустя два с половиной десятка лет события в некоторой степени подтвердили его правоту, и когда Джефферсон вернулся к "черни больших городов Европы", в руках которой любая степень свободы "моментально была бы обращена в уничтожение и разрушение всего частного и общественного"[97], он имел в виду и богатых, и бедных, и коррупцию, и нищету.
Трудно придумать нечто менее справедливое, нежели как принять успех американской революции за аксиому и выяснить причины неудачи людей французской революции. Своим успехом американская революция обязана не только мудрости основателей республики - хотя их мудрость была, несомненно, велика. Не следует забывать, что, несмотря на все свои достижения, американская революция, тем не менее, не положила начала novus ordo saeclorum, напоминанием о котором до сих пор служит надпись на долларовых банкнотах. И хотя американская конституция доказала свою жизнеспособность "на деле", "как реальный факт ... в осязаемой форме", все же она не стала "для свободы тем, чем грамматика является для языка"[98]. Причиной успеха и одновременно неудачи было одно: отсутствие бедности в Америке и ее наличие во всем остальном мире. Однако это утверждение чересчур категорично и нуждается в двух уточнениях.
Что действительно отсутствовало в американской жизни, так это скорее нищета и нужда, а не бедность, так как на американской почве в значительной мере сохранялись "противоречия между богатым и бедным, трудолюбивым и бездельником, образованным и неучем"; и именно эти противоречия занимали умы основателей, которые, невзирая на процветание своей страны, были убеждены, что данные различия - "столь же древние, сколь и распространенные по всей земле - вечны"[99]. И тем не менее, поскольку трудящиеся классы в Америке были хоть и бедными, но все же не нищими - свидетельства путешественников из Англии и с континента едины в своем удивлении: "На всем пути в 1200 миль я не встретил ни одного человека, кто просил бы подаяния" (Эндрю Бернаби), - нужда не оказала сколь-нибудь заметного влияния на революцию. Проблема, с которой столкнулась американская революция, была не социальной, но политической: она затрагивала не устройство общества, но форму правления. Ее суть заключалась в том, что "постоянный тяжелый труд" и недостаток досуга автоматически исключали большинство населения из активного участия в управлении - хотя, конечно же, не лишали его свободы быть представленным и избирать своих представителей. Однако представительство есть не более чем вопрос "самосохранения" или своекорыстия, оно призвано обеспечить безопасность жизни рабочих и защитить их права от нарушений со стороны правительства. Представительство, будучи по своей сути отрицательным гарантом, ни в коей мере не предполагает подлинного участия большинства в политике, оно неспособно пробудить в людях ту "страсть к исключительности" - "желание не только быть равным или похожим, а превосходить", - которую Джон Адамс вслед за самосохранением считал "важнейшим побудительным мотивом человеческих поступков"[100]. Таким образом, проблемой бедных - после того как их самосохранение оказалось гарантированным - стало то, что они оказались за кулисами публичной сцены, на которой исключительность могла бы себя проявить. Где бы они ни находились, они пребывали во тьме.
96
Джефферсон в письме из Парижа господину Уизе от 13 августа 1786 года; Джон Адамс в письме Джефферсону от 13 июля 1813 года.