По иронии судьбы и без того бедственное положение с рекрутами армии осложнило создание сил самообороны, призванное, по идее, помочь регулярному войску в случае высадки Наполеона. Ополченцы, не в пример военным, призывались по жребию из числа способных носить оружие мужчин в возрасте от 18 до 40 лет. Призванный мог нанять себе замену. Жалованье ополченца составляло 25 фунтов стерлингов. Кроме того, если судьба семьи солдата регулярной армии никого не волновала, то заботу об иждивенцах бойца ополчения брал на себя приход. В итоге армия осталась без пополнений. Чтобы хоть как-то выправить ситуацию, с 1805 года ополченцам стали выплачивать десять гиней (десять с половиной фунтов стерлингов) за переход в войска (позже: 14 фунтов стерлингов – пожизненная служба, 11 – семилетний контракт). Сработало. За первые четыре года войны на Пиренейском полуострове ряды армии пополнились 55000 ополченцев.
Физически рекруты были развиты плохо и находились на разных стадиях истощения, особенно горожане. По данным 1808 года рост среднего новобранца не превышал 167,5 см. В 92-м хайлендеров Гордона полку перед Ватерлоо всего одиннадцать солдат были выше 180 см (их них самый высокий 186 см), прочие рядовые были ниже 175см, а примерно шестая часть – ниже 160 см. Около 65% личного состава возрастом были младше тридцати лет, 26% - двадцати. Сорокапятилетних и старше насчитывалось всего десять человек. Один-единственный хайлендер оттрубил 25 лет, 60% бойцов отслужили на тот момент менее 10 лет.
Обязательные требования к росту рекрутов обходились с помощью нехитрой уловки: тридцатилетнего недоростка записывали цветущим вьюношей. В 1797 году из таких «отроков» почти поголовно состояли шесть полков, 9-й, 16-й, 34-й, 22-й, 55-й и 65-й. Спустя три года к ним добавились 4-й, 32-й, 45-й и 52-й.
Прости, дорогой читатель, за некоторое отступление от темы, но, раз уж речь зашла о росте, повторю вслед за Львом Толстым: «Не могу молчать!» Существует два великих мифа наполеоновской эпохи. Мифа общеизвестных, а оттого не вызывающих ни у кого ни тени сомнения. Всем известно, что Кутузов был одноглазым, а Наполеон – коротышкой. Между тем, стоит обратиться к научной и научно-популярной литературе (из числа коей я лично рекомендую труды С.Ю.Нечаева: «Десять загадок наполеоновского сфинкса», «Учёный корпус Наполеона» и др.), как мифы развеиваются в дым.
КУТУЗОВ НЕ БЫЛ ОДНОГЛАЗЫМ! Он перенёс два тяжелейших сквозных ранения в голову, но сохранил зрение и никогда не носил чёрной повязки (по крайней мере, повязка не фигурирует ни на прижизненных портретах, ни в воспоминаниях современников).
НАПОЛЕОН НЕ БЫЛ КОРОТЫШКОЙ! После его кончины на острове Святой Елены личный врач императора Франческо Антомарки измерил рост покойного в присутствии 18 свидетелей: 169 см. С учётом того, что позвонки с возрастом несколько спрессовываются, а Бонапарту на момент смерти исполнился 51 год, можно смело утверждать, что в пору расцвета сил Наполеон был никак не ниже 170 см. Это и для нашего времени далеко не карлик, а уж в конце восемнадцатого – начале девятнадцатого… В 1804 году минимальный рост для призыва во французскую армию снизился со 160 до 154,4 см. В линейной пехоте в 1805-1811 гг рост до 160 см имели 18% солдат, от 160 до 170 см – 63%, а рост свыше 180 см лишь 1%. В гренадёрские роты (куда, как мы помним, отбирались самые рослые рекруты) можно было попасть только в том случае, если ваш рост был не менее 173 см. Особняком стояли кирасиры. У них средний рост составлял 176 см. То есть Наполеон был выше двух третей своих солдат. А по отношению к основной массе населения Франции он был просто высоким человеком.
Офицерство.
Распространённое мнение о том, что офицерами были сплошь отпрыски знатных родов, ошибочно. Офицеры, в основном, принадлежали к среднему классу и захудалому дворянству. В 1809 году в армии служили 140 пэров и их сыновей, из них 43 в пешей гвардии (всего в английских вооружённых силах насчитывалось 10590 офицеров, по данным, относящимся, правда, к 1814 году).
Около пяти процентов офицеров выслужились из нижних чинов, как, например Патрик Мастерсон из 87-го полка, произведённый в офицеры за отбитого у французов под Бароссой Орла. Вопреки расхожему представлению об английской армии начала XIX века небогатому выходцу из низов отнюдь не были перекрыты пути наверх. Вспомнить хотя бы Ватерлоо: конногвардеец сэр Джон Илли – сын трактирщика, подполковник Джеймс Гамильтон – сын старшины 21 фузилёрного полка.
Во время боевых действий смертность среди офицеров была высока, обеспечивая быстрое продвижение по служебной лестнице выживших. Патенты, соответственно, покупались реже. В течение войны на полуострове лишь пятая часть званий покупалась. Стоили чины недёшево: прапорщик – 400 фунтов стерлингов, лейтенант – 550, капитан – 1500, майор – 2600. Это в линейной пехоте. В пешей гвардии цены были в полтора раза выше. Но гвардия есть гвардия. Служить в ней могли себе позволить лишь состоятельные люди, так велики были расходы. С другой стороны гвардейские звания считались выше армейских. К примеру, капитан гвардии соответствовал армейскому подполковнику.
Хотя по правилам запрещалось продавать патенты лицам, не достигшим шестнадцати лет, на практике запретом пренебрегали. Уильям Деленси, при Ватерлоо – главный квартирмейстер, стал прапорщиком в 1792 году, будучи 11 лет отроду.
Сэр Джон Мур ещё в 1804 году докладывал, что младшие офицеры, не в силах прожить на своё жалованье, вынуждены тратить личные средства, от 50 до 100 фунтов стерлингов в год. Те, что победнее, довольствовались перешитыми мундирами «сэконд хэнд» и купленной с рук экипировкой. А как иначе? Прапорщику в день выплачивалось 5 шиллингов 3 пенса, лейтенанту – 6 шиллингов 6 пенсов, капитану – 10 шиллингов 6 пенсов. При этом одна только сабля уставного образца стоила шестнадцатидневного жалованья прапорщика без положенных вычетов (на Пиренейском же полуострове цены были выше, чем в Англии: за лошадь просили 30 ф. ст., за осла 15-20). А с вычетами, как свидетельствует Джон Паттерсон из 50-го полка, несчастному прапорщику на жизнь оставалось 4 шиллинга 6 пенсов. Конечно, вышесказанное не относится к богатеям. Капитан 43-го полка Хобкерк только на форму тратил в год 1000 (!) фунтов стерлингов. Когда он попал в плен, захватившие его французы искренне полагали, что пленили фельдмаршала, так раззолочен был мундир капитана.
Для сравнения: служивший под началом Веллингтона, после того, как тот стал командующим объединённым англо-испано-португальским войском, испанский генерал Пабло Морилло закончил войну генерал-лейтенантом, а начинал карьеру рядовым. Ещё под Трафальгаром, где Испания сражалась на стороне Франции, Морилло был сержантом морской пехоты. В армии Наполеона из 1172 генералов 25% были до французской революции офицерами, а 57% - солдатами. Что же касается России, навскидку можно вспомнить Антона Ивановича Деникина, чей батюшка выслужился из крепостных рекрутов в майоры (Майорство давало право на потомственное дворянство. Служи Ричард Шарп в русской армии, уже в 1812 году мог бы обзавестись вожделенной для Джейн приставкой «сэр». Кстати, чин майора был упразднён в 1884 году. Если вы в литературном произведении о событиях русско-японской или Первой Мировой встретили русского героя в звании майора, смело выбрасывайте книжонку. Это макулатура. ), и, конечно, «белого генерала» Скобелева. Дед Скобелева, Иван Никитич, прошёл путь от рядового до генерала, воевал при Бородино, был адъютантом Кутузова. Призвали его из деревеньки Кобели, и в армии числился он Кобелевым, но при производстве в первый офицерский чин начальство сочло фамилию неблагозвучной. Добавили «С».
Казармы и браки.
К концу XVIII века имевшиеся в наличии казармы представляли собою перестроенные средневековые укрепления (в особенности это касалось Ирландии и Шотландии). Вмещали они в совокупности не более двадцати тысяч бойцов, прочие были определены на постой в частные дома и гостиницы. В 90-е годы с подачи герцога Йоркского правительство развернуло широкую программу строительства казарм, но в 1804 году грянул скандал. Выяснилось, что назначенный главой проекта важный дядя растратил неизвестно куда девять миллионов фунтов стерлингов (Знакомо, да?)
Часть средств, впрочем, всё же ушла по назначению. Построенные казармы, - унылые, похожие на тюрьмы здания, не радовали ни уютом, ни комфортом. Поделены они были на каморки высотой два метра, шириной шесть, длиной десять. В каждой из таких комнатушек обитали два десятка солдат. Вдоль стен располагались лежаки с грязной, практически никогда не менявшейся соломой. Спали на них по четыре человека, укрываясь старыми одеялами. Посередине каморки стоял общий стол, который от края нар отделяло пространство, иногда не превышавшее полутора десятка сантиметров. Окна отсутствовали. Источниками света были коптилки, по две на комнату.