Сергей сбросил камзол, оставшись в рубашке, Люк подобрал несколько палок, имитировавших рапиру и кинжал.
— Становись, твоя светлость. Повеселимся и мы.
Но то был вечер нарушенных планов. Буквально через полчаса заявился Антуан.
— Граф! Вас ищут придворные по поручению принцессы. Срочно придите к ней.
Разгоряченный, Сергей оделся.
— Пока дойду в ее крыло, провоняю потом, как скакавший галопом жеребец.
— Так не ходи, — хмыкнул Рей. — Или между вами еще что-то осталось?
— Один раз так и поступил. Потом глупо оправдывался, почему не откликнулся на ее приглашение, якобы по цвету ливреи лакея не понял, от кого послание… Интересно, она помнит?
— Само собой. Иногда женщины помнят гораздо больше, чем хотелось бы. Поверь дважды женатому, — маркиз окликнул Лайзу. — Собаку не забудь. Женщины любят животных.
Рыжая немедленно подскочила с подстилки. В сутолоке приема Сергей не стал ее брать, а жаль — порвала бы герцогскому отпрыску штаны. Собака ткнулась носом в его ладони и радостно заулыбалась. Ей предстояло дело с хозяином, и это уже само по себе счастье, и не важно — какое дело.
Если бы и человечьи, а не только собачьи женщины были такими покладистыми!
Но, пожалуй, — нет. С некоторой долей мазохизма мужчины гораздо больше любят упрямых женщин с неуступчивым характером, не оказаться у такой под каблуком — уже предмет гордости.
Флоранс была именно из этой породы.
***
— Войдите!
Принцесса стояла у окна, освещенная единственной свечой.
Лайза шмыгнула в комнату первой и радостно запрыгала около Флоранс. Сергей подумал, если готовился тяжелый, серьезный разговор, собака моментально разрушила заготовку. После такого начала сложно вещать тоном обвинителя в трибунале.
— Ну вот что ты делаешь?!
Он подошел вплотную.
— Просто люблю. Тебя, Тибальта, Лайзу тоже, пусть она и не человек. Всю Гею люблю, и хочу, чтоб она оставалась такой, даже диковатой, но не столь испорченной как мой мир, особенно британская ее часть. А за любовь иногда приходится воевать, — он провел рукой по ее платью над ложбинкой груди и не обнаружил цепочки медальона. — Ты правда его не носишь. Я — ношу. Всегда. И завтра тоже, когда на меня бросится этот бешеный Этьен.
— Господи… Отец ему еще даже не отказал.
— Но и не согласился. Вот поганец и бесится. Как же им хочется породниться с августейшей семьей.
— Да! — просто согласилась Флоранс. — Я старше его на год, была замужем и имела любовника, потому считаюсь порченной. Кроме близости к короне, у де Тревейнов никаких причин желать этого брака.
— А у меня — есть! Хочешь, поклянусь: как только Эдуард обретет уверенность, уедем из дворца, будем вести обычную жизнь, — Сергей осторожно обнял ее за плечи, не пытаясь привлечь к себе. — Больше не будем считать календарь и твои опасные дни, наоборот, пусть у Тибальта родится братик! Ну, а хочешь — улетим, посмотришь другие миры, где никто не знает, что ты принцесса. Правда, на Гее все равно лучше.
При словах о ребенке слезы даже не полились — брызнули из бирюзовых глаз. Этого Сергей уже не выдержал, начал целовать, убирать влагу губами…
Романтический момент испортила Лайза, прыгнув на них передними лапами в порыве ревности — почему не берете меня в обнимашки? Левой рукой Флоранс обвила собачью голову.
— Милый, говорят: он очень опасен. Еще неизвестен как боец, но тренировался с детства целыми днями.
— Я только что тренировался четверть часа. Но у меня есть опыт убивать. Очень неприятный опыт, ты знаешь.
— Да! Верю.
Воистину мир перевернулся с головы на ноги. Неужели между ними восстанавливается доверие? Хоть чуть-чуть!
Сергей обнял ее крепче, обнял, привлек к себе. Губы оставили в покое глаза и опустились ниже, раздвинув губа принцессы, язычок отправился в нежное путешествие, но не задержался там. Граф принялся целовать ее шею, досадуя, что Флоранс в закрытом платье, без выреза-декольте, а многочисленные завязки так долго распутывать…
Она резко отстранилась.
— Милый! Остановись. Мы оба знаем, чем это кончится, ты же не уйдешь до утра. А тебе нужны силы!
— Но я так тебя хочу!
— Я тоже! Очень! Уходи…
От краткости встречи расстроилась даже Лайза.
В самом приподнятом настроении Сергей обошел самые важные зоны дворца, убедившись, что пока ничто не предвещает беду. Бодуэна унесли в спальню, его покои под охраной как маленькая крепость, туда допускаются только дети, лорд-канцлер, проверенная обслуга да врач с духовником.
Знать по-прежнему радовалась жизни. Среди пирующих развлекалось все семейство де Тревейнов, завтрашний поединщик вскочил на кресло и что-то орал, сжимая в руках кубок. Заметно пьяный де Моайль о чем-то спорил с графом де Туа, чуть особняком держался барон де Бретье, поглядывая на резвящихся высокородных, он прикладывался по чуть-чуть.
Его и отозвал Сергей.
— Ваша милость, завтра в шесть у меня дуэль.
— Все в курсе. С молокососом, но тот молокосос опасен. Знаю, вы — тоже, но…
— Как раз и узнаем, чье «но» сыграет. Будете моим секундантом? Я пригласил с собой Антуана и несколько гвардейцев из дворцовых, но они, к сожалению, не дворяне.
— Нужен благородный, причем хорошо, если со стороны, беспристрастный, — догадался барон. — Вот моя рука, ваше сиятельство.
Предупреждения Флоранс и де Бретье оказались не пустым звуком. Секунд через тридцать после начала схватки Сергей почувствовал, что в фехтовании он напоролся на настоящего мастера.
Парень демонстрировал необычайную силу рук. Его тяжелая боевая рапира мелькала столь стремительно, что клинок порой пропадал из вида, словно размазываясь в воздухе. Кинжал болтался в ножнах на поясе, совершенно не нужный.
С Сергеем пришли Антуан и барон, с де Трейвеном — его отец и младший брат. Этьен не спешил, наслаждаясь превосходством. Неизвестно, сколько он выпил накануне, отдыхал ли, но усталости или похмелья в нем не было ничуть.
Сергей попробовал атаковать на максимальной дистанции, удерживая противника благодаря некоторому преимуществу в длине руки. Тот легко отводил удар рапирой и моментально контратаковал, и сумел нанести уже несколько уколов.
Раны не тяжкие, но потекла кровь. Де Трейвен спокойно ждал, пока соперник потеряет ее больше. Понимая, что времени нет, Сергей бросился в ближний бой.
Удар! Тот самый, что поставил ему Антуан.
Де Трейвен принял рапиру на сильную часть своего клинка — ближе к гарде, но Сергей не отпрыгнул, спасаясь от контратаки, и бросился вперед, отчего рапира Этьена оказалась над его правым плечом. Чтобы рвануть ее на себя, а потом нанести укол, де Тревейну нужно было меньше секунды, но именно ее не хватило. Кинжал располосовал правое предплечье «жениха» от локтя до кисти, после чего захватить его рапиру и вырвать из ослабевшей руки не составило труда.
— Успокоился? Иди подлатайся, малец. И думать забудь про принцессу.
Кровь струей хлынула из разрезанного рукава. Де Трейвен, проскрежетав зубами, заявил:
— Я подниму рапиру и буду драться левой.
— Изволь!
Сергей наступил всем весом на основание клинка у гарды, пока сталь не хрустнула, обломки толкнул противнику — дерись, если не надоело.
— Предлагаю второй раз. Сдавайся, поклянись не приставать к императору с женитьбой и убирайся на все четыре стороны.
Парень оглянулся на своих. Отец наклонил голову, что, наверно, означало — лучше закончить. Но упрямство взяло верх.
Де Тревейн выхватил кинжал левой и кинулся в атаку. Сергей едва не пропустил миг, когда тот перехватил оружие за лезвие, чтобы удобно было кинуть. Кинжал звякнул о рапиру и отлетел вбок.
— В третий раз предлагаю: сдавайся! Повернись к крестам на храме Святого Николая и клянись оставить принцессу в покое.
Безоружный и окровавленный, молодой человек стоял напротив Сергея и упрямо молчал. Низкий лоб пересекла морщина боли, он был готов терпеть ее, вытерпеть даже смерть, но не сдаться.