– Маринка наша вернулась из Киева. С животиком.
Я сижу и смотрю на кусок мыла в форме бегемотика. Мыло пахнет малиной. Когда я была маленькой, меня ужасно расстроило то, что мыло пахнет так вкусно. Потому что на вкус оно оказалось горьким.
Набираю телефонный номер.
– Здравствуйте, Марину можно?
– Её нет.
– Передайте ей, что звонила Людмила… Люда.
– Хорошо, передам.
Маринина мама растила дочку одна. Помню её по родительскому собранию: удивительно спокойная женщина, похожая на водную гладь, по которой не пробегает даже мелкая рябь, само воплощение тишины, отражение неба.
Звонок. Такой неожиданный, что я вздрагиваю. Я не верила, что она перезвонит.
– Марина?
– Привет! Мама сказала, что ты мне звонила…
– Да, я вот вернулась…
– Я тоже… Ты знаешь, наверное…
– Да, люди постарались уже…
– А ты как?
– Да нормально… магистратуру окончила… работала в разных местах…
– Я тоже… пела в переходе, а зимой торговала в магазинчике одном бижутерией… но с хозяином поругалась – он все, что воровали, из нашей зарплаты высчитывал…
– У меня тоже высчитывали, когда я торговала…
– Тоже торговала?
– А что еще приезжей делать, пусть и с дипломом, но без опыта…
– Я тебе всегда хотела написать, но не знала адреса… написать, что добиваюсь, что борюсь за мечту… а потом… потом Леша меня бросил… беременную уже…
– А я Лешу бросила. Только другого.
– Тоже сволочью оказался?
– Ага. Очень меня любил, расставаться не хотел, да жениться все-таки собирался на дочке директора банка.
Мы замолчали. Каждая взвешивала чужого Лешу на предмет подлости, и каждая находила своего более тяжелым.
– Слушай, что вообще за фигня такая: одни Леши вокруг! – сказала наконец Марина.
– Ну, если сын родится, назови его Людвигом! В честь Бетховена.
– А это мысль!
– А можешь просто назвать – Бетховен: и в честь собаки тоже! Два в одном!
Дом – это там, где понимают твои самые дурацкие шутки.
– Ты пишешь еще?
– Почти нет, а ты поешь?
– Пока нет. Скоро буду осваивать новый репертуар – колыбельные.
Я зашла к Марине в гости через несколько дней. Её мама была дома. Мне было как-то ужасно неловко перед ней, но она осталась такой же спокойной и ровной, как водная гладь, и так же отражала небо. Мы пили чай, что-то вспоминали, смеялись, и вдруг Марина, осторожно встав из-за стола (живот был уже большой), подошла к полке, взяла с неё какой-то яркий буклет и сказала:
– Я снова в «Орифлейме». Хочешь что-нибудь заказать?
Есть такое мыло мечты – оно не смыливается никогда.
Хотя, как и всякое другое мыло, оно все-таки несъедобно.
Очки, кастрюля и новое пальто
Всякое бывает… бывают разные дни, случаются разные события… иногда даже хорошие, что, конечно, очень меня удивляет, а после удивления – радует.
Иногда неприятности идут друг за дружкой, таким рядочком – одна, вторая, третья… у них разные лица – у одних постные мины (такие гордо именуют себя Возмездиями), у других – издевательски ухмыляющиеся рожицы (мелкие пакостницы, порой доводящие до белого каления похлеще серьезных проблем).
Когда приходит кто-то из этой компании – больше всего хочется, чтоб он поскорее ушел. Чтобы это существо не стояло над душой, а свалило куда-нибудь подальше. И не возвращалось.
В начале меня уволили с работы. Впрочем, уволили – громкое слово, на работе официально оформлена я не была, поэтому меня просто проинформировали, что «в моих услугах больше не нуждаются». А работа была классная – малоденежная, но ведь не того ищет в жизни прожженный пофигист! – это было славное, тихое, уютное и ненапряжное место, которое я очень любила. Там было просто хорошо. Там бывали люди – но в той пропорции, чтобы не слишком надоедать, там был бесплатный Интернет…
– Слушай, забей ты на эту работу! Найдешь место получше! Там же никакого карьерного роста! И бабки смешные!
– И не по специальности! Ты что ради этого пять лет училась!
Это мои друзья.
Друзья всегда пытаются поддержать – и всегда делают это плохо.
Впрочем, возможно, я просто чересчур тяжелый человек. Меня не удержишь.
– Ты же такая творческая личность! Ты же – пишешь! Ну, отнеси свои рассказы в какое-нибудь издательство! Тебя не могут не напечатать!
Это маленькая Ли. Она очень славная, но вечно мелет чушь. Вроде этой. Или еще хуже:
– Может тебе денег одолжить?
Не надо. Спасибо.
А вслух: Спасибо. Не надо.
И улыбнуться.
Потом сломался компьютер. Взял и сдох, скотина такая. Что-то там сгорело. Мне мастер, конечно, объяснил, что и почему, и я даже глубокомысленно покивала ему в ответ, но, разумеется, ничего не поняла.