Компьютер много для меня значил.
Во-первых, это орудие труда.
Во-вторых, средство проведения досуга.
В-третьих, просто старый боевой товарищ.
Предатель, как выяснилось.
Поскребла по сусекам. Прикинула, на что хватит сбережений. Задумалась, от чего следует отказаться. Долго колебалась между статьями расходов «культурно-массовые мероприятия» и «покупка нового пальто». Поначалу склонилась в сторону мероприятий (на Рождество должна была идти рок-опера «Иисус Христос – суперзвезда», которую я давно хотела увидеть) – и, соответственно, отклонилась от пальто.
Ударили морозы.
Пальто стремительно набирало очки.
Я зависла.
Друзья сказали:
– Чего сопли жуешь, работу ищи!
Маленькая Ли снова попыталась дать в долг – на выбор: денег или своё пальто («Я его вообще не ношу, оно на мне плохо сидит, а тебе пойдет, я уверена!»). Белое, рукава и капюшон оторочены мехом.
Спасибо, не надо (не забыть улыбнуться!)
Да и размерчик маловат.
Потом случалась еще всякая фигня:
– заснула и забыла на кухне кастрюлю с кашей. И каша, и кастрюля бесславно погибли.
– села на очки и раздавила их – и с горечью задумалась о необходимости сесть на диету.
– разлила чашку кофе на новехонькую библиотечную книгу.
Порой неприятности накрывают с головой – тяжелым и жарким одеялом, и становится так противно дышать затхлым воздухом, полным не особенно ароматных испарений собственной душонки-тушонки. И вдруг жизнь решительной рукой срывает этот покров мелких неурядиц – чтобы обрушить на твоё офигевшее сознание весь холод необъятной и непонятной вселенной. И ты думаешь: а как всё хорошо начиналось!
Я еду на поезде «Санкт-Петербург – Киев» на похороны бабушки. В вагоне реально холодно. Люди, завернувшись в несколько одеял (кому сколько удалось выпросить у проводницы) плотными куколками лежат на полках. Окна покрыты толстым слоем ледяных узоров: кажется, будто к стеклу примерзли птичьи перья – да, перья павлина-альбиноса (бывает такой). Ну, или другой вариант – ветки ёлки-альбиноса, но в существовании последней я сильно сомневаюсь.
Я смотрю на окно. На нем бордовые занавески – под бархат (украинский шик). За окном чья-то ночь – но мне о ней ничего неизвестно, я плохо знаю маршрут.
Периодически по вагону проходит проводница. Это, несомненно, волевая и энергичная женщина. Она контролирует распределение одеял между пассажирами (чтоб всем поровну) и вообще – поддерживает порядок. Иногда из-за этого возникают конфликты:
– Э, прыдурок, прыбэры горилку со стола!
– Чого?
– Того! Нэльзя пыты горилку в общественному транспорти!
– Ну тоди давай пыва!
– Давай гроши – будэ пыво!
– Дэ я тоби визьму гроши?
– Нэма грошэй – нэма пыва! И я тоби ще раз кажу: прыбэры горилку со стола!
Играет радио. Занимающий боковое место парень (руса коса, то есть хвост, до пояса) мрачно цедит сквозь зубы: «У, попсятина… Сделали бы тише! Типа кто-то это слушает!..»
Я слушаю. Сижу, завернувшись в одеяло, и слушаю.
Валерий Меладзе воет:
– Я не могу без тебя! Я не могу без тебя!
Я реву и вытираю слезы противным колючим одеялом, которое у меня одно, потому что просить второе у проводницы мне влом.
Очень мерзнут ноги.
Надо было надеть две пары носков.
Но я собиралась в такой спешке и в таком ступоре.
Просто внезапно позвонила мама и сказала:
– Бабушка умерла.
И я подумала: надо ехать. Подумала: во сколько поезд? Подумала: почем билет? Подумала: надо предупредить друзей, что я уезжаю. И ничего не почувствовала.
И еще про носки забыла.
Но я же не знала, что дорога будет такой холодной.
Обратно я ехала в гораздо более комфортных условиях. Было тепло, пожалуй, даже жарко, особенно если учесть то, что я надела теплую водолазку, вязаный свитер, две пары колготок, брюки и шерстяные носки.
С собой я везла новое пальто (черное, рукава и капюшон оторочены мехом), очки и кастрюлю.
Соседом по купе оказался первокурсник, возвращавшийся на учебу с каникул. Его провожала мама – расцеловала в обе щеки, назвала «взрослым мальчиком» и наказала «не прогуливать занятий, не питаться всухомятку и не связываться с плохими компаниями». Поначалу «мальчик» (ростом где-то метр-восемьдесят) чувствовал себя неловко, но потом мы разговорились. Правда, я не сказала ни слова правды.
– На учебу едешь? – поинтересовался он, увидев у меня в руках книгу.
– Ага, – у меня вид законсервировавшейся вечной студентки, это я знаю.
– А ты где учишься?