– Так больше не может продолжаться, – Клавдия Петровна поила руководителя своим ромашковым чаем. – Сергей Иванович еле на ногах стоит, в грязище уже зараза заводиться стала. Самсон Иосифович карандаш держать ровно не может – руки трясутся, перерисовывает с утра до ночи. Софья бегает без передышки, совсем серая стала, Филипп зрение теряет, я в заданиях погрязла, и Свеник от телефона не отрывается – охрип уже…
Борисфену Соловейчику, для своих – просто Свене, по зову профессионального долга большую часть рабочего времени приходилось говорить. Его срывающийся голос бубнил, что-то объясняя в трубку, а стакан с водой на столе не пересыхал.
– Нам нужен перерыв, – согласилась Софья.
– И перестановка… Обновление!
– Хоть бы окна поменяли, невозможно же под ними сидеть!..
– В ваш кабинет страшно зайти – пыль и духотища!..
– А куда уборщица подевалась? Кто-нибудь видел её?
– Так, всё! – пришедший в себя после чая Сергей поднял руку, призывая к молчанию. – Вы правы. Сейчас же скажу ему, что нам нужны нормальные условия!
Коллектив проводил взглядами решительно прошагавшего в кабинет начальника, затаил дыхание.
– Максим Леонидович, – голос Сергея Ивановича звучал серьёзно и сухо, – мы больше не можем работать.
Новый рабочий день начался с чудес. Куда-то подевались уже привычные пыль и мелкий сор. Самсон Иосифович получил инструменты наилучшего качества и просторный кабинет, теперь довольно мурлыкал себе под нос, нанося быстрые штрихи на белоснежный лист. Клавдию Петровну разгрузили, Свеня вылечил горло, стол Филиппа сиял чистотой на всю ширину, а глаза за квадратной оправой смотрели остро, как прежде. Даже неунывающей Софье украсили рабочее место, а под ножки постелили симпатичный коврик.
Сергей Иванович довольно осмотрелся. Он и сам теперь сиял, как солнце за чистыми стёклами новых окон. На щёки вернулся румянец, а в голос – привычный задор. Он снова стал похож на себя прежнего, молодого руководителя, любимчика шефа.
Враз словно обретший второе дыхание коллектив радовался сиянию удивительного утра. А наибольшую радость доставил Самсон, который вскоре положил Сергею на стол безупречно выполненные эскизы, как и обещал.
Студент Макс достал из принтера «Samsung» ещё тёплые листы курсовой работы и с удовлетворением отметил: ровные края, никаких полос.
– Так-то лучше, – улыбнулся Максим Леонидович и подумал, что в этот раз чуть не облажался с вечным откладыванием профилактики компа. Надо как-то себя контролировать, второй ремонт и переустановку операционки в последний день перед сдачей курсовой он не выдержит.
Страшное – позади. Макс потратил последние деньги и спас компьютер, а тот отплатил тем же и спас от незачёта. Ну, новый айфон подождёт, старый-то хорошо работает, можно не торопиться с этим. Студент ласково погладил логотип яблочка на телефоне. Его, кстати, тоже надо бы проверить на всякий случай и обновить. Дело нервное, результат зато приятный.
Теперь монитор «Philips» блестел, клавиатура не залипала, серая компьютерная мышка «Microsoft» обрела коврик, у колонок «Swen» звук стал чище, а системный блок перестал перегреваться. Максим старательно всё почистил внутренности компа от пыли и паутины. А ещё оказалось, что старенький принтер можно не выбрасывать – неполадку легко исправили. Правда, кроме всего остального, нашли целую кучу вирусов.
Всё стало на свои места, как и должно быть…
Макс всё-таки любил свой компьютер, просто из-за учёбы уделял ему мало внимания.
Геннадий Добрушин
Переехал из Украины в Израиль. Инженер-дорожник.
Женат, двое детей.
Пишу для себя и друзей, живу в соцсетях и на Синем сайте.
Везде под одним именем – Gennadydobr.
Знание – сила
Сегодня Николаев узнал о себе страшную новость. Это случилось на курсах астрологии. Он записался на них в тайной надежде с помощью звезд выправить покосившийся брак. Но не получилось.
Астролог, глядя в его и жены натальные карты, сказал между делом:
– Неудивительно, что у вас в семье сложности. Посмотрите все, видите: у Николаева это первое мужское воплощение после многих женских, а у его спутницы жизни – наоборот. По идее, их дали друг другу, чтобы взаимным трудом развязать старые кармические узлы. Это трудно, требует взаимных усилий и не у всех получается. Тогда вместо развязывания старых узлов люди добавляют себе в карму новые…
Из объяснений учителя Николаев понял одно, самое важное. В прошлом воплощении он был женщиной.
Это открытие ошеломляло. Теперь он вспоминал жизненные события и видел их в новом свете.
Картина вырисовывалась грустная. Многих неприятностей и проблем можно было бы избежать, не действуй он каждый раз, как грубый мужлан.
Стереотипы мужского поведения раз за разом подводили его – и в карьере, и в личной жизни. С внезапной тоской он вспомнил вдруг последнюю ссору с женой.
С бывшей женой, поправился он. Никак не удавалось стереть ее из головы и примириться с жизнью холостяка. В их доме слишком многое напоминало ему Алену.
Николаев с упрямством мазохиста не разрешал себе выкинуть все эти флакончики, баночки, коробочки и расчески, вольготно расположившиеся по горизонтальным поверхностям в ванной и спальне.
Убирая по пятницам дом, Николаев отводил глаза от пыли на трюмо, как будто нетронутые мелочи оставляли им с домом надежду на возвращение хозяйки. Но прошло уже три месяца, и надежда растаяла, как запах табачного дыма в компьютерной – Алена так и не избавилась от этой глупой привычки.
Подойдя однажды к трюмо, Николаев рассматривал свое лицо с болезненным интересом, ища и находя в нем женские черты. Так вот откуда у него эта страсть к длинным волосам! Он всю жизнь отращивал волосы до плеч, собирая их на индейский манер кожаным ремешком на затылке. Из-за них даже прозвище Чингачгук заработал.
Задумавшись, он прикасался к губам, скулам, бровям, будто знакомясь с незнакомкой, глядящей на него из зеркала с непонятным выражением лица. Наконец, вздохнул, будто сбросив с плеч тяжесть, и выбрал из шеренги флакончиков с губной помадой самый любимый, купленный жене в беспошлинном магазине в аэропорту.
Алена тогда сидела в кафе с вайфаем и таблетом, торопясь наговориться с подружками перед отлетом. А он забрел в магазин косметики и был взят в оборот решительной продавщицей. Она оказалась его землячкой (по крайней мере, она ему так сказала). Рот у нее не закрывался вообще, и Николаев сам не понял, каким гипнозом его охмурили.
Он спустил в этой лавочке все валютные резервы, включая даже заначку. Хорошо хоть необдуманные покупки можно было оставить там до возвращения, и неприятное объяснение с женой тоже откладывалось.
Зато как же она потом радовалась! Как ребенок, получивший новые игрушки. Николаев даже улыбнулся, вспоминая. Он тогда радовался вместе с ней, обрызгав ее духами и рисуя ей ярко-алый рот помадой со вкусом клубники. Потом вся футболка у него была в этой помаде, и даже после стирки, казалось, сохраняла волнующий аромат. Кажется, то был последний раз, когда они любили друг друга по-настоящему.
Николаев открутил колпачок, понюхал тюбик. Да, это он, тот самый запах. Алена, уходя, не взяла вообще ничего, ушла, в чем была, как будто к соседке, и просто не вернулась. Сказала потом по телефону:
– Новую жизнь лучше начинать с чистого листа.
Николаев познакомился с этим «чистым листом», когда тот приехал за её вещами. Николаев не стал ему помогать. Зачем? Алена наверняка дала точные инструкции. А смотреть, как кто-то роется в их вещах… Нет уж, увольте.
Николаев спустился в домашний спортзал и укачался до полного изнеможения. Даже не видел, когда «чистый лист» уехал, не попрощавшись. Хотя, может быть, и прощался – громко было, Николаев включил музыку на максимум.