Новый год – это запах мандаринов. Я люблю мандарины, так же, как любил их режиссер и художник Сергей Параджанов. И так же, как он, я рассыпаю их на подоконнике за неделю до Нового года и маленькие солнца согревают сугробы за окном.
Этот Новый двухтысячный год был особенно важен для нас с Витей, потому что он наконец-то пробился в политику, а мне всегда казалось, что как только первая единичка тысячелетия сменится на двойку, весь мир изменится. Цифры значат так много! Вся жизнь – это бесконечные сочетания цифр. А для меня двойка имеет роковое значение.
Два месяца назад я впервые обратилась в частную клинику – головные боли замучили. Анализы показали, что у меня опухоль… странная опухоль – врачи с такой раньше не сталкивались. Они даже хотели написать об этом в медицинские журналы, но большие деньги обеспечили строгую конфиденциальность. Мне осталось жить два месяца. Оперировать было нельзя, поэтому медики боролись, как могли, чтобы хоть немного продлить мне жизнь.
А я обманывала собственного мужа, потому что не в силах была рассказать, что происходит на самом деле. Тяжелый взгляд Виктора, его бессонные хождения по кабинету… он подозревал меня в измене. Да будет так! Пусть злится, считает меня дрянью и чувствует себя благодетелем, который осчастливил провинциальную Золушку, а она ответила черной неблагодарностью. Ему нужна эта злость, которая прогонит боль!
Мы с Витей очень разные. Если сравнивать нас с живописью, то я – карандашный набросок ненастной осени. Художник был нетерпелив или рассеян: незаконченные линии слегка обозначенных деревьев, небрежно растушеванная завеса дождя. А Витя – натюрморт фламандцев: чувственный розовый срез мяса, яркая плоть истекающих соком фруктов, тяжесть угрюмых рыб, укрытых яркой зеленью.
Он умеет жить, наслаждаясь каждым мгновением. Ест жадно, но не оттого, что голодал когда-то, а потому что сознает: заслужил, заработал. Ложась в постель, крякает от удовольствия, широко раскидываясь на шелковых простынях. Моется шумно, фыркая, как тюлень, а после сильно, до красноты, растирается полотенцем. Ростом он невысок, но крепок, коренаст, и в каждом движении чувствуется бычья мощь. Человек Марса – воинственный, чувственный, жесткий со всеми, кроме меня.
Как у всех диктаторов по натуре, у него была Ахиллесова пята – я. И если со мной случится страшное, Витя этого не переживет. Чем выше башня – тем страшнее падение.
Кто знает, как пусто небо
На месте упавшей башни?
Не помню, кто это написал – я стала забывать имена. Впрочем, вспомнила: это Анна Ахматова. Поэтому я решила исчезнуть до того, как болезнь проявится: отек закроет лицо и я потеряю разум. Но как это сделать? Уехать к маме – он примчится в тот же день, станет выяснять причину и не успокоится, пока не докопается до истины. Я перебрала множество вариантов, пока судьба не подала мне знак: ты на правильном пути, вот он – выход!
Я возвращалась из клиники, и, остановив такси за три квартала от дома, медленно шла по заснеженной улице. Я научилась жить здесь и сейчас, только жаль, что умение пришло на самом краю, на пороге. Научилась просто брести по улице, ни о чем не думая, вдыхать игольчатый морозный воздух, слизывать снежинки с губ, впитывать суетливую толкотню чужой жизни.
И вдруг рядом остановился серебристый «Хаммер». Из него вышел высокий мужчина слишком яркой – как в сериалах – внешности, и подошел ко мне.
– Простите, не хочу показаться глупым или пошлым, но вы очень красивы, и слишком грустны, поэтому я решил подарить вам этот цветок. Надеюсь, я заслужил улыбку? – он протянул мне красную розу и смущенно замолчал. Было что-то странное в его смущении, нарочито слащавых фразах, и в карнавальности алой розы. Гадким диссонансом прозвучала в морозном воздухе фальшивая нота – незнакомец врал. Он разыгрывал застенчивость, причем разыгрывал небрежно, словно ему было все равно, что я подумаю. И вся ситуация была условной, как будто это игра – только он уже знал правила, а я еще нет. Белые, как у полярного волка, глаза, изучали меня, словно личинку под микроскопом: холодно и отстраненно.
И вдруг меня осенило: единственное, что не простит мне муж – это измена. Он вычеркнет меня из своей памяти навсегда, и ему не будет больно. Я оставлю записку: «Прости! В моей жизни появился другой мужчина. Не ищи меня – уезжаю навсегда». Нет, это слишком пошло, как в дешевых романчиках – лучше я передам это на словах, через нашу домработницу. Витя и не станет меня искать, и не узнает, что меня больше нет. Спасибо тебе, странный незнакомец! В благодарность я подыграю тебе, кем бы ты ни был.
– А дальше? – ответила я, – вы скажете, что голодны, и ненавидите есть один – просто не привыкли, потому что лишь намедни вас бросила вероломная подруга. Затем предложите отужинать, заверив, что это ни к чему не обязывает. И если я соглашусь, то после ужина предложите мне посмотреть вашу коллекцию марок, кинжалов, картин – единственное утешение одинокого холостяка. Я, естественно откажусь, сославшись на поздний час и пикантную маленькую деталь: мужа, который ждет меня дома. Знаете… давайте начнем с конца: я откажусь сразу, и у вас будет целый вечер для того, чтобы найти мне замену до того, как завянет дежурный цветок.
– Сдаюсь! – незнакомец рассмеялся и поднял вверх руки. – Не повезло мне сегодня: вы оказались намного умней, чем я надеялся, и кроме того, вы – верная жена, что нынче редкость. Тогда просто возьмите цветок, ну не нести же его обратно в машину! Согласитесь, что это глупо!
– Хорошо, я согласна принять подарок.
В моей руке оказался диковинный цветок, который я ошибочно приняла за розу: фиолетовый бутон на изумрудном стебле. На лепестках тусклым золотом мерцала пыльца. И вдруг сверкающие точки начали подниматься вверх, собираясь в облачко, миг – они взметнулись снопом ярким искр и обожгли лицо. Улица закружилась перед глазами, колени задрожали, и я вскрикнула, потому что огромное звездное небо опрокинулось прямо на меня. И среди падающих звезд оплыли горячими струями золотистые, как пыльца на бутоне, циферблаты часов.
– Возвращайтесь! Откройте глаза, – я очнулась в объятиях незнакомца, он крепко, но осторожно держал меня на руках.
– Отпустите, – прошептала я, нащупывая ногами опору.
– Как же вы меня напугали! – он поставил меня на тротуар, но продолжал поддерживать двумя руками, – давайте я отвезу вас к врачу, или вызову «Скорую».
В его голосе слышалось волнение, но глаза… белые, острые, как скальпель, спокойно и чуть насмешливо изучали меня. Он психопат! Играет со мной, как кошка с мышью!
– Уйдите! Прочь! – в панике я оттолкнула его, – вы дали мне что-то наркотическое! Эта пыльца в бутоне… что вы сделали со мной?
Я оглянулась, ища помощи, но улица была совершенно пуста: ни людей, ни машин. И это в девятом часу вечера в центре Москвы!
– О чем вы? Я просто подарил вам розу – вот она, на снегу, взгляните.
Я посмотрела вниз: на снегу лежала обычная алая роза.
Вот оно! То, о чем предупреждали медики: галлюцинации и… сумасшествие. Внезапно улица взорвалась шумом: рев машин, гомон прохожих, обрывки мелодий. Мне стало страшно, как никогда в жизни. Оскальзываясь, я побежала прочь. Завтра же на вокзал! Бежать! Бежать… пока меня не накрыло черной волной безумия…
Я редко испытываю жалость, но эту пару мне жаль. Я ошибся, дав им возможность познакомиться и пожениться. Они прожили вместе до 2010 года. Виктор Дюжев похож на меня: от него тоже зависит жизнь множества людей. Поэтому он нужен мне – человек-узел, в который каждый день вплетаются новые нити. А Настя – одинокая слабая нить блеклой расцветки, которую я мог бы вплести в любой узор, но отвлекся, и пропустил тот момент, когда Дюжев познакомился с ней.
3 января 2010 года супруги Дюжевы подъезжают к элитному клубу, в котором собрались в этот вечер все сливки большой политики. Виктор поддерживает жену под руку, рядом идут телохранители. Вокруг толчея, скопление машин, вспышки фотоаппаратов. А на крыше дома напротив притаился киллер – человек-струна, вибрирующая от напряжения. Он держит на прицеле снайперской винтовки известного политика Рыжова, ожидая удобного для выстрела момента. Дюжевы беседуют с Рыжовым, закрывая стрелку цель.