Военачальник, упускающий выгоды, которые он мог бы себе присвоить, и отказывающийся от всякого осторожного обращения на собственную свою особу в опасности, по мере сего равняется достоинством с волонтером; и ни почести, ни слава, им приобретаемые, не производят зависти, потому что он разделяет общую судьбу столь же искренно, как и те, которые, не будучи в одинаковом с ним положении, не могут пожертвовать такими же выгодами. Но хотя бы и не было таких побуждений к самоотвержению, каково благое влияние оного на расположение к нам других людей, то все оно есть вожделеннейшее из всех качеств по причине приятного состояния, в которое поставляет собственные наши души. Я не умею ничего лучшого сказать об оном, как то, что оно есть совершенная противоположность честолюбия, и что скромность утишает все страсти и беспокойства, которым сей порок нас подвергает. Человек умеренный в своих желаниях по разуму и избранию, а не отрекшийся от всякого желания единственно по угрюмости нрава, пресыщению, или досаде на обманувшие его надежды, усугубляет все удовольствия своей жизни. Воздух, приятное время года, солнечный день, или прекрасный вид, суть материалы счастья, и то чем он наслаждается обще со всеми, по неподверженности его тем очарованиям, которыми весь мир околдован, становится для него необычайным благодеянием и новым приобретением. Здоровье его не снедается заботами и удовольствия не прерываются завистью. Для него совершенно ничего не значит, чем славится такой-то человек, или за что другой получает предпочтение. Он знает, что в таком-то месте есть всегдашняя прогулка; что он в таком-то обществе может найти приятную беседу: он ни с кем не в соревновании, никому не соперник, но доброжелательствует каждому; он может смотреть на благополучного человека, с удовольствием помышляя, что, по видимому, и сей человек столь же счастлив, как он сам; его душа и его кошелек (по скольку позволяет благоразумие) открыты для несчастного и для чужеземца.
Валенций учен, остроумен, забавен в разговорах, красноречив, но при всех этих преимуществах не имеет никаких честолюбивых видов; по этому обыкновенным людям он, может быть, кажется слабодушным, но в кругу его друзей его знают за человека, обладающего наисовершеннейшим величием души. Он не требует удивления ни от кого, не имеет никакой нужды в пышности. Платье его для него уже хорошо, если только оно не старинного покроя и довольно теплое; собеседники его приятны ему, если только они вежливы и добродушны. Чтобы доставить ему удовольствие, для сего не требуется ни излишества в столе, ни чрезмерного веселья в обществе, словом сказать, ничего чрезвычайного. Отсутствие предрассудков и господство над вожделениями суть сопутники, доделывающие путь его жизни столь удобным, и легким, что он во всяком месте находит более остроумия, более веселости и приятности, нежели сколько нужно для доставления ему радостного и довольного наслаждения самим собою.
