— Никто ничего не узнает… А теперь ни звука, или я тебя задушу!..
Жена умолкла и с презрением посмотрела на мужа. Он смерил ее злым взглядом.
— Иди к скотине… мычит… Еще не кормлена.
Жена хлопнула дверью и ушла плакать в хлев. Буриан остался один. Он глядел в окно, поджидая соседа.
— Ну… идет наконец.
Пришел долговязый, как жердь, сухой, как коршун, Найман.
— Здесь нет никого?
— Нету. Жена в хлеву, батраки в поле, дети на пастбище. Ну, рассказывай скорее, что нового в Праге?
— Позавчера ночью всех арестовали: Гауча, Арнольда и других. Вчера объявили осадное положение. Сегодня об этом уже будет напечатано в газетах.
— Вот и конец дележке господской земли, — язвительно засмеялся Буриан.
— Конец всему, к чему подбивал Арнольд нас и наших горцев. Жаль только полей да имений, лесов и зверя лесного — серн, зайцев и оленей. Мы могли бы, наверное, получить и барский пивоваренный завод со всем запасом пива в подвалах.
— Вот бы наши жены порадовались.
— Ну… что прошло, то прошло. Не знаю только, не променяли ли мы большое наследство на чечевичную похлебку?
— Да что там… Лучше синицу в руки, чем журавля в небе… Синица у нас верная… Принес, что обещали в Болеславе?
Найман медлил.
— Говори: получил ты деньги за нашу работу?
— Не очень-то много.
— Ведь нам же обещали за донос порядочно.
— Ты же знаешь, барское слово ненадежно.
— Сколько?
— Ты получишь половину; половину я оставлю себе.
— Выкладывай!
Найман выложил на стол деньги.
— Вот!
— Это все?
— Все.
— Петр, не шути! Время не ждет. Посмотри на часы: десятый час, а мне надо еще досевать. Я тороплюсь.
— Больше не дали.
— Что?.. Только пятьдесят золотых? За эти деньги и порядочного вола не купишь.
— Для тебя мне больше не дали.
— Врешь! Ты говорил о половине, а теперь крутишь… Что же, ты получил больше меня?
— Я и заслужил больше.
— Черта рогатого ты заслужил!
У Буриана от злости надулись на лбу синие жилы. Он ударил кулаком по столу и крикнул:
— Хочешь обокрасть меня, обмануть?
— Не шуми, а бери, что дают, или ничего не получишь, я и это возьму обратно.
— Только тронь эти деньги, — закричал Буриан, — целым отсюда не выйдешь.
— Я тебя не боюсь. Бери, или я заберу.
— Донесу в Болеславе властям о твоем мошенничестве.
— Ха-ха-ха!.. Беги скорей и узнаешь, как господа обращаются с Иудой, когда он уже им выдал все, что они хотели знать.
— А ты дважды Иуда. Сначала продал Арнольда, а теперь хочешь продать меня. Но я не дамся. Клади деньги!
— Они лежат на столе… Вот!.. А если ты недоволен, иди вешайся, как тот, о котором Гонза Патек поет в костеле в страстную пятницу.
— Если еще раз скажешь это, живым отсюда не выпущу… Давай деньги…
— Нет у меня больше.
— Черт возьми! — разозлился Буриан и протянул руку к нагрудному карману Наймана, зная, что там лежит кошелек с деньгами. Буриан хотел силой вытащить кошелек, но Найман оттолкнул его и ударил по лицу. Оба вскочили из-за стола и сначала сцепились, стараясь побороть один другого, а когда ни одному не удалось свалить противника на пол, пустили в ход кулаки и дрались до тех пор, пока не разбили друг другу косы в кровь. Сначала они кричали и ругались, а когда вошли в раж, слышно было только их тяжелое дыхание. Буриан пошатнулся и упал; он валялся на полу весь в крови. Найман ударил лежачего ногой, собрал со стола деньги и, уходя, злорадно засмеялся над побежденным: «Иди вешайся!»
— Что это вы так скоро уходите, не посидели? — спросила хозяйка Наймана, когда тот проходил мимо хлева.
— Не сговорились мы… Идите к мужу… Он без памяти лежит в горнице.
Жена побежала. Муж уже сидел на лавке, ощупывая лицо руками.
— Что с тобой?
— Чуть не убил меня этот негодяй.
Жена побежала за водой, обмыла ему лицо.
— Ради Христа, Прокоп, ведь у тебя нос перебит, — испугалась жена, промывая рану, и заплакала.
— Побегу скорей за фельдшером в город.
— Пошли работницу, — простонал муж.
— Ты ведь знаешь, что она в поле. Я сама добегу, а ты пока прикладывай холодный компресс.
— Ну иди, да ни слова о том, что было. Скажи, что я случайно упал.
— Буду молчать, буду… Буду молчать до смерти, даже детям не скажу.
Она побежала во весь дух и забыла уже, что раненый — Иуда.
Лес укрыл беглецов.
— Что случилось? — спросили Пехар и Матоуш, когда все трое были в безопасности.
— Все провалилось, — начал рассказывать Верунач. — У этих двух собак, губернатора Месцеры и начальника армии Кевенхюллера, в руках список всех чешских заговорщиков.