Старик сгорбился, ведь он всю жизнь нес бремя тяжелой нужды, но глаза у него были веселые, он улыбался, будто издеваясь над жизнью и ее тяготами.
Рано утром пришла Розарка.
— Как выспались?
— Мы не спали. Немцы говорят, что ночью часто приходит в голову хорошая мысль, — ответил Зах.
— Да, — подтвердил Матоуш, — мы оба решили идти работать на сваровскую фабрику.
— И я с ними, — почесал за ухом отец.
— Папа… вы?
— Конечно… Всех сусликов и кротов по лугам я переловил, всех телят и козлят крестьянам вылечил, заработать больше негде, а зима на носу. У вас с кантором тоже негусто. Ты ведь мне помогать не можешь.
— А кто же будет хозяйничать у вас в избе?
— Возьмем хозяйничать бабку Белкову… И эти двое будут у меня ночевать. Кое-что и от них перепадет.
Не прошло и недели, как старик уже трудился на ткацкой фабрике. Но Розарке с того времени не сиделось дома. Пропасть между ней и мужем росла. Кто-то написал, что музыка — это женщина. Да, кларнет заменял кантору жену. Сначала Розарка ревновала, однако эта ревность была не изнанкой горячей любви, а просто досадой. Женщина хотела иметь детей, кусок хлеба и немного той чести, которая связана с именем госпожи учительши. Но муж разочаровал ее. Когда она видела, как Иржик, держа в руке четки, пробирается в костеле через толпу монахов к алтарю, он становился ей противен. Священник соединил их руки, но не их сердца. Ей хотелось танцевать, как прежде, в девушках, хотелось броситься в объятия жизни. Она это не совсем сознавала и жила словно в потемках. Теперь для нее забрезжил рассвет. Из запертой клетки скучного замужества, нужды, заботы ее все тянуло к чему-то большому, яркому. Поэтому Ружена часто приходила к отцу, чтоб повидаться с Матоушем и Тоником.
Прошло рождество, а за ним масленица.
— Иржик, сегодня заговенье, прощеный день, воскресенье. Пойдем вечером в нижний трактир, потанцуем.
При мысли о танцах сердце ее сильно билось, а ноги не стояли на месте.
— Учителю это неприлично.
Напрасно просила Розарка. Ответ был все тот же.
— На танцы не хочешь идти со мной, в театре тоже нельзя играть, все священник запретил.
— Он — настоятель и может мне приказать.
— Ты его слушаешься, как школьник… Не хочешь, так я одна пойду.
— Неужели ты пошла бы?
— Пошла бы.
— Нет, это неприлично.
Противное слово «неприлично», что так часто повторял муж, раздражало Ружену. Она вспыхнула и надулась.
Иржик снова заиграл на кларнете. Во время паузы он спросил:
— Куда ты идешь?
— К отцу.
— Почему ты так расфрантилась? Ведь уже темнеет.
— Не могу же я идти по деревне неодетой и непричесанной.
Иржик ничего не ответил, но глаза его были полны грусти.
Ружена ушла. Муж со вздохом посмотрел ей вслед и продолжал наигрывать мелодию марианской песенки, чтобы разогнать грусть.
— Где отец и все остальные? — спросила Ружена хозяйку.
— Ты же знаешь, что на фабрике.
— Они говорили, что в прощеный день не будут работать после обеда.
— Еще не приходили.
— Я подожду.
— Долго ждать придется. Они в девятом часу придут.
— Пусть.
«Расфрантилась, как в престольный праздник. И все для безбожников, что смеются на мосту над святым Яном… Удачно женился учитель!»
Так ворчала про себя бабка, а Розарка, дожидаясь, то зевала, то глядела в окно на заходящее солнце. Оно зимою уходило спать рано, как озябший старик. Когда засветили лучину, Розарка достала из углубления под потолком одну из своих старых ролей и принялась читать, вспоминая время, когда была принцессой или королевой, а черт в лице Матоуша преследовал ее.
— Слышите музыку? — сказала она.
— Это музыканты играют по дороге в нижний трактир.
У Ружены заиграла кровь. Она чуть было не пустилась в пляс по горнице. А отца с Матоушем и Тоником все не было. Время от времени она поглядывала на маятник старых стенных часов, на их медленно двигающиеся стрелки. Но вот раздались шаги.
— Наконец-то пришли! — приветствовала она отца, Матоуша и Тоника.
Старик еще больше сгорбился, голова у него совсем облысела. Последние его волосы забрала фабрика.
— Что случилось, почему ты ждешь нас тут до ночи?
Ружена, смеясь зубами, глазами, всем лицом, ответила:
— Угадайте!
Из ближайшего трактира доносилась веселая музыка.
— Хочешь идти на танцы? — ответили вместо Кикала Матоуш и Тоник.
— Хочу.
— А где Иржик?
— Возится с кларнетом… Пойдемте со мной.
— Сейчас, только переоденемся.