– Входи же, – уговаривал он посетителя, и человек покорно ступил в мелкую канаву. Он даже не снял дорогой пиджак, не закатал брюки и не отставил в сторону портфель. – Да! Фантастика! – убеждал Синклер.
Бернард Сквайрз придвинулся ближе и в потоке света прожектора заметил маленький предмет, разместившийся на лбу плавающего человека. Сначала Сквайрзу показалось, что это камень или морская раковина, но потом предмет сместился на дюйм или около того.
Он был живой.
– Что это? – спросил Сквайрз, понизив голос.
– Священная черепаха, брат.
Из-под панциря показалась головка размером с наперсток, гладкая как шелк, изящно полосатая. Бернарда Сквайрза охватило благоговение.
– Можно мне потрогать? – спросил он.
– Осторожнее. Он – все, что осталось.
– Можно?
На следующий день, во время долгого перелета в Рио-де-Жанейро, Бернард Сквайрз пылко описывал обращение с черепахами гибкой и тонкой ответственной сотруднице рекламного агентства «Рибок», сидевшей рядом с ним в бизнес-классе. Он подробно излагал, как испытал успокоение души, ставшее откровением избавление от ноши, отстранение – как он моментально понял, чему должен посвятить остаток жизни. Будто распахнулось космическое окно, впуская внутрь солнечный луч – «ослепительное прозрение», вот как говорил об этом (пробуя предлагаемый в полете херес) Бернард Сквайрз. Он рассказывал хорошенькой рекламщице о сюрреалистичном городке – о плачущей Мадонне, мечтательном Черепашьем Парне, предприимчивом плотнике со свежими дырами в ладонях и эксцентричной чернокожей миллионерше, работающей в ветеринарной клинике.
А потом он поведал женщине кое-что личное – где родился, где учился, свои хобби, музыкальные пристрастия и даже (в общих чертах) чем занимался. Но все же ни при каких обстоятельствах он не рассказал бы ей о содержимом портфеля из кожи угря, лежавшего в отделении для сумок у них над головой.
Прозрение
Том Кроум внес черепаший аквариум на крыльцо и пятясь втащил его через парадную дверь. В доме было тепло и благоухало едой – спагетти и фрикадельками.
Когда он вошел, Джолейн пробовала соус. Она была босиком, в голубых джинсах и мешковатой клетчатой рубашке, узлом завязанной на талии.
– Где ты был? – пропела она. – Я тут в режиме Марты Стюарт! Поторопись или все пропустишь.
Она метнулась проверить черепашек.
– Одного у нас не хватает, – сообщил Кроум. Он рассказал ей об «апостолах» Деменсио и странностях с Синклером. – Мне стало так жаль беднягу. Я и подарил ему одну. Он думает, что это Варфоломей.
Джолейн, в ужасе:
– Что именно он с ним творит? Пожалуйста, скажи, что он не…
– Он его всего лишь вроде как трогает. И распевает, как баньши, разумеется.
– Ты полюбишь этот город, – отозвалась она.
Остальные сорок четыре казались бойкими и здоровыми, хоть аквариум и стоило промыть. Джолейн вполголоса проворковала черепахам:
– Отряд, без паники. Недолго осталось.
Она почувствовала руки Тома у себя на талии. Он изрек:
– Ну и что у нас тут за новости – ты баронесса или по-прежнему служанка?
Джолейн торжественно посвятила его в рыцари ложкой от соуса. Он схватил ее и закружился с ней по полу.
– Осторожно, малютки! Аккуратнее! – хихикала она.
– Это фантастика, Джо! Ты победила ублюдков. Ты получила Симмонсов лес!
Они сели, переводя дыхание. Она прижалась теснее.
– Главная заслуга тут Моффита, – сказала она.
Том поднял бровь.
– Он сообщил этому парню, что ты пишешь большой обзор по сделке с торговым центром, – объяснила Джолейн. – Сказал ему, что все наверняка попадет на первые полосы – Мафия захватывает Грейндж!
– Обалдеть.
– Ну, это же сработало. Сквайрз дал деру. Но, Том, а вдруг они поверят? А вдруг они придут за тобой? Моффит сказал, что они не посмеют, но…
– Он прав. Гангстеры больше не убивают журналистов. Перевод патронов и сплошной вред для бизнеса. – Кроуму пришлось по достоинству оценить коварство агента. – Великолепный блеф. Жаль только…
– Что?
– Жаль только, что я не сам это выдумал.
Джолейн подарила ему поцелуй, благоухающий соусом маринара, и направилась на кухню.
– Иди-ка сюда, Вудворд [55], помоги мне накрыть на стол.
За обедом они внимательно изучили условия продажи земли. Том произвел подсчеты и сказал:
– Ты понимаешь, что даже после уплаты налогов и процентов у тебя остается вполне приличный доход? Тебе это, конечно, пофигу, но все же.
– Насколько приличный?
– Около трехсот штук в год.
– Так. Это уже что-то новенькое.
Ну ладно, подумала Джолейн, вот тебе и проверка. Вот теперь мы и узнаем, действительно ли мистер Кроум отличается от автомеханика Рика, юриста Лоуренса и всех прочих победителей, что я выбирала в этой жизни.
– Ты вообще-то сможешь позволить себе машину, – заметил Том.
– Да ну? А что еще? – осведомилась Джолейн, накалывая фрикадельку.
– Починить это старое пианино. И настроить.
– Хорошо. Продолжай.
– Пристойные колонки для твоей стереосистемы. – сказал он. – Это, пожалуй, в первую очередь. И может, плейер для компакт-дисков заодно, если ты действительно настроена дико и безрассудно.
– О'кей.
– И не забудь новый дробовик взамен того, что мы выбросили за борт.
– О'кей, что еще?
– Вроде бы все. У меня идеи вышли, – сообщил Том.
– Ты уверен?
Джолейн всем сердцем надеялась, что у него не появится тайный блеск в глазах и он не скажет чего-нибудь такого, что могли бы сказать остальные. Биржевой брокер Колави-то, к примеру, предложил бы инвестировать ее неожиданный доход в новейшие биотехнологии, а потом смотрел бы, как рушится рынок. Точно так же офицер Роберт посоветовал бы ей вложить все в полицейский кредитный союз, чтобы сам он мог исподтишка таскать оттуда крупные суммы на своих подружек.
Но Том Кроум не собирался проворачивать никаких схем, расхваливать золотые копи или предлагать сотрудничество.
– На самом деле советчик из меня никакой, – сказал он. – У людей, работающих за газетное жалованье, не такой уж богатый опыт траты денег.
Вот оно. Он не попросил ни пенни.
А Джолейн была не так глупа, чтобы ему предлагать, иначе он бы заподозрил, что она собирается его бросить. А сейчас она об этом помышляла в последнюю очередь.
Итого: с первого дня этот мужчина держал слово. Первый из всех, кого я выбирала, подумала она. Может, моя фортуна и вправду повернулась ко мне лицом?
– Ну давай – у тебя же должен быть свой список желаний, – подбодрил Том.
– Доку Кроуфорду нужен новый рентгеновский аппарат для животных.
– Так давай, безумствуй, Джо. Купи ему магнитно-резонансный томограф. – Он потянул за узел ее рубашки. – В лотерею выигрываешь только раз.
Она надеялась, что улыбка не выдаст ее секрет.
– Том, кто знает, что ты остаешься здесь со мной?
– А я остаюсь?
– Не выпендривайся. Кто еще знает?
– Никто. А что?
– Посмотри-ка на пианино, – сказала она. – Там белый конверт. Он был среди почты, когда я добралась домой.
Том тщательно осмотрел конверт. Его имя было выведено от руки неописуемыми печатными буквами. Должно быть, кто-то из местных – может, Деменсио. Или взбалмошная сестра Синклера, умоляющая вмешаться.
– Не собираешься открыть? – Джолейн старалась не выказать нетерпения.
– Ну да. – Том отнес конверт на стол и педантично вскрыл зубцами салатной вилки. Билет «Лотто» выпал и приземлился в холмик пармезана. – Что за черт?
Кроум подцепил билет за краешек, точно судебную улику.
Джолейн наблюдала с невинным видом.
– Твои числа. Как там они были? – Том смущался, потому что у него дрожали руки. – Я не помню, Джо, – шесть номеров, с которыми ты выиграла.
55
Роберт Апшур «Боб» Вудворд (р. 1943) – корреспондент «Вашингтон Пост», вместе с напарником Карлом Бернстайном провел расследование, которое привело к Уотергейтскому скандалу.