Да и папы пользовались гвельфами в исключительных случаях: когда надо было решить свои политические проблемы любой ценой. Едва же брезжила возможность соглашения со светской властью, папство предавало пламенных революционеров. Опасная коммунарская идея была папам так же противна, как и императорам. Дым от костра Арнольда Брешианского — недвусмысленное тому подтверждение. Но не единственное и не самое ужасающее.
В нашей истории с Красной Бородой и коммунарами папа римский, вернее, один из двух, правящих одновременно, — оппозиционный Барбароссе итальянский папа Александр стал символом и знаменем оппозиции. Понимая двусмысленность оказываемой ему поддержки, он искал себе сторонников поавторитетней и поспокойней. Он находил их при королевских дворах Франции и Англии, в Сицилийском королевстве и даже в Византии. Папа Александр был орифламмой итальянских коммунаров, именем победы, которым оппозиционеры нарекут город — центр сопротивления. Но это имя давали сами коммунары, это знамя водружали они. Его же роль в борьбе коммун с императором была незначительной.
Стоит ли удивляться? Это же рыцарский роман, а в настоящем рыцарском романе так и должно быть. Куртуазный роман — произведение сугубо светское, духовное лицо в нем присутствует в роли статиста, чья реплика сводится к сакраментальному «кушать подано». В одном знаменитом куртуазном романе епископ действительно появляется в связи с кулинарной тематикой. За славным рыцарским столом сие высокое духовное лицо возникает так некстати, что автор начинает маяться — к чему бы его приспособить. Наконец, повествователь находит почтенному достойное занятие: священник благословляет трапезу героев, а потом, когда рыцарский пир достигает свойственной ему удали, благоразумно исчезает из повествования. Заглянем под крышку — интересно, какие кушанья благословляет святой отец в нашей истории?
Времена Барбароссы — самый разгар крестоносного движения на Востоке против врагов христианства, неверных. Ситуация на Востоке осложняется каждый день — идея «священной войны», на которую так ставила Церковь, терпит унизительное и разгромное поражение. В Европе, обобранной ради бездарных действий на Востоке и оскорбленной несостоятельностью собственного героического имиджа, идея крестоносных походов становится все более непопулярной. И в этот момент — ну совсем, кажется, неподходящий! — католическая церковь опять поднимает вопрос о крестовых походах. Сейчас, когда ненависть к неверным сменилась обиженной усталостью, а главный неверный — Саладин — стал вдруг необычайно популярен в героических и благородных жестах! Отвернувшись от тьмы неверных, Церковь решает вопрос о допустимости крестовых походов против… христиан. Христианская католическая церковь в лице понтифика своего разрешает объявлять крестовые походы против христиан…если это служит благу и процветанию Церкви. Папство тем самым выводит себя за рамки христианской морали. После этого папы могут послушно ездить в обозе короля или примыкать к повстанцам, могут торговать тиарой или звать на священную битву — кушать уже подано, буйный пир начался. Попущенная Западная Европа срывается в пропасть мракобесия: Барбаросса утюжит устроеннейшую часть западного мира — Италию. Крестоносцы бездарно и бессмысленно разоряют золотую Византию, лишая западный мир образца христианской цивилизации. Жесточайшие Альбигойские войны уничтожают провансальскую культуру, лишая западный мир возможности принципиально новой светской цивилизации. Разгромлен орден тамплиеров — и Западная Европа лишается не только новых идей, подстегивающих европейское сознание, но и созданных орденом экономических, банковских, заемных, вексельных связей, развитых дорожных и почтовых структур. Западная Европа добровольно и с одобрения церкви набавляет себе лет двести смутного, вязкого заточения в прошлом. Для чьего блага обрывается бег жизни? Кто толкает брата на братоубийственный грех? Кто свивает в кольцо пусть тяжелую, но прямую дорогу?