– Да ему просто не нравится, что дамы не обращают на него внимания. А вообще, ужасно славный милашка! – увлеченно воскликнула Амела, молодая жена господина наместника, и бросилась к клетке. Она встала на корточки и просунула между прутьев половинку фруктового пирожного. – Киса-киса-киса! Киса… Ну что же ты? Да ты попробуй, оно же сладенькое!
Сергамена неприязненно отвернулся. Заметив, что девушка не прекращает домогательств, он положил голову на пол клетки и закрыл глаза лапами…
– Ну, не хочешь как хочешь, – изрекла Амела, разочарованно надув губки. – Или, может, киска намекает мне, что пора рассчитать нашего повара? – добавила она, поворачиваясь в нашу сторону.
Мы все – я, казначей и недоросль – энергично заулыбались, одобрительно похлопывая себя по бедрам. Радзамтал и господин наместник тоже вежливо ощерились.
Пока что Амела была в силе – она еще не успела наскучить мужу и вроде как день ото дня становилась все влиятельнее. Над ее шутками настоятельно рекомендовалось смеяться, чтобы не впасть в немилость. Особенно это касалось «угрюмых, бессердечных старикашек» вроде меня. Да и казначею было чего бояться – ворюгам, вопреки распространенному заблуждению, живется несладко даже во времена преуспеяния.
– Кстати, а чем он все-таки питается? Этот ваш зверь? – поинтересовался казначей. Он не утерпел и тоже подошел к клетке, придирчиво разглядывая медово-желтые клыки сергамены, двумя клиньями разметившие его лилово-розовую нижнюю губу.
– Питается он ослиным молоком, – Радзамтал сдобрил свой ответ вежественным поклоном.
– И все, что ли?!
– Абсолютно.
– А мясо, мясо ест?
– Насколько мне известно, не имеет такого обыкновения.
– И много ему надо молока? – не отставал казначей, который любил быть, в курсе всех трат двора, вплоть до самых мелких, чтобы знать, откуда безопасней всего «отщипнуть».
– Одной миски молока ему хватает на сутки. А то и больше.
– Что ж, это хорошо. Очень хорошо, – довольно осклабился казначей, он ценил экономию.
– Но этого не может быть! Такой большой зверь не может довольствоваться такой малостью! – вознегодовал я. – И потом, эти его клыки… Ведь мать-природа наделила его такими хищными клыками! Да и мы с вами едва ли можем удовольствоваться тарелкой молока. Что же говорить о таком исполине?
– Может так быть, или не может, но так есть, милостивый гиазир Аваллис, – сказал Радзамтал.
– Я вижу, Аваллис, вы и в зверях тоже разбираетесь… – оживился господин наместник.
– Ну… я просто пытаюсь выяснить, как на самом деле… – пробормотал я.
– А раз вы разбираетесь, то вы будете за ним ходить!
– А что, это идея! – поддержала Амела.
– Но я не… я не достоин…
– Чушь, – припечатал господин наместник. – Вот и тварь, кажется, на вас с одобрением смотрит, – клювообразным носком туфли он указал на изнемогающий от духоты подарок. – Вроде как вы ему больше других нравитесь…
– Но я даже не знаю, чем его кормить!
– Экий вы склочный тип, Аваллис. Сказали же вам человеческим языком: ослиным молоком! – раздраженно заметила Амела.
– Но я лекарь…
– А вы что, предлагаете мне конюха к нему приставить? Да вы хоть знаете, сколько он стоит?!
2
С тех пор как меня определили к сергамене, я, бросив дом и семью, жил с ним бок о бок на чердаке – наши комнаты разделяла только запирающаяся на засов дверь.