Угодливый, любезный до приторности, после отказа моего от участия в благотворительном вечере, он стал теперь заносчиво-грубым и придирчивым. Чтобы показать свою власть, он вызвал официально меня и директора цирка Изако к себе в полицейское управление. Когда мы явились, он, избегая встречаться со мною взглядом, обратился к Изако с требованием снести якобы незаконно возведенную пристройку при цирке, в которой находились мои животные.
Он не обращал внимания на уверения Изако в том, что пристройка это стоит давно и существование ее известно хорошо городской управе. Меня же этот умный администратор как будто бы не замечал.
Придирки полицеймейстера, происки губернаторши и другие мелкие неприятности ухудшили еще более и без того неприятное состояние моего духа и сделали пребывание в Архангельске не выносимым. Горечь обиды за неудачу покупки зверей отточили мое любимое оружие — сатиру.
Во время спектакля я стал раздавать обычные «подарки» купцам, интендантам, чиновникам и т. д. и преподнес некоему правителю поднебесной канцелярии Садомо-Гоморскому — ободранное самоедское мясо.
Вместо шоколада угостил моего шпица «новоземельской сушкой». Шпиц обиженно отвернул свою морду.
— Он гнилой сушки не кушает, — засмеялся я, а за мною и вся публика.
Раздался гром аплодисментов. В Садомо-Гоморском все узнали правителя губернаторской канцелярии Садовского, который заведует продовольствием новоземельских колонистов — самоедов.
Всем была известна история гнилых сушек, отправленных архангельским правительством самоедам.
Желая угостить почетного гостя — губернатора И. В. Сосновского, приехавшего на остров, самоеды преподнесли ему к чаю архангельские сушки. Как ни хотел губернатор быть любезным с радушными хозяевами, кушать гнилую сушку он не мог, и ее привезли обратно в Архангельск.
Об этой-то сушке я и напомнил публике и властям…
В тот же день, по окончании представления, мне пришлось вести довольно крупный разговор с полицеймейстером по поводу «оскорбления властей».
— Вы слишком много позволяете себе говорить, — сказал полицеймейстер в присутствии многочисленной публики.
— Что же, прикажете мне повесить замок на рот?
— Да, это было бы лучше.
На следующий день я исполнил приказание властей предержащих.
Я явился на арене с громадным замком, привешенным к губам и об'яснялся с публикой жестами.
Публика нетерпеливо кричала:
— Долой замок! Дуров, долой замок!
Но я выдержал характер и до конца представления не снимал замка.
Тогда полицеймейстер поехал жаловаться на меня прокурору, прося привлечь меня к уголовной ответственности.
Прокурор ответил, что по российским законам молчание ненаказуемо…
Полицеймейстер настаивал. Он указал прокурору на то, что я учу своих животных непристойностям. Для примера он привел мой выход со слоном, когда слон вытаскивает из под кровати вазу и садится на нее.
Прокурор еле сдерживал смех.
В таком случае, — сказал он, — следует привлечь к ответственности слона.
Полицеймейстер выбежал дрожа от бешенства…
Этим еще не окончились мои архангельские мытарства.
Когда я уезжал из города, мне пришлось еще раз натолкнуться на бестактность полицеймейстера.
Железнодорожная станция находится на другой стороне реки и доставка багажа и груза от речной пристани до станции производится при артели грузчиков.
Вначале грузчики работали охотно, но едва появился архангельский полицеймейстер, поговорил с подрядчиком грузчиков и… картина моментально переменилась.
Грузчики стали работать крайне вяло и потребовали с меня невероятную по размеру плату за свою работу. Несмотря ни на увещание, ни на обещания наградить их, грузчики в этот день не закончили погрузки моего багажа и животных в вагоны и моим служащим и зверям пришлось проваляться под открытым небом всю долгую холодную августовскую северную ночь, и эта ночь была роковой для моей дрессированной фараоновской крысы и тюленя.
Мразовский и мое изобретение
Импералистическая война, эта всемирная бойня, не прошла и мимо меня, перевернула уклад моей жизни, она потрясла давно установившиеся понятия и заставила принять почти активное участие в ней меня, который всю свою жизнь пропагандировал общечеловеческую взаимную любовь, меня, всегда приводившего в пример своих зверьков, живущих дружно вместе: волка с козлом, кошку — с крысой, лисицу с петухом и орлом и т. д.