Я только-что вернулся из плена в Германии, где застала меня война и первое время бросался в больницы, лазареты, казармы с пропагандой всеобщей любви. Развлекая и забавляя, я говорил людям о бессмысленности самоистребления.
Я встречал таких воинов, которые в третий раз попадали с фронта в лазарет и готовились итти в четвертый. Доктора чинили людей, как кукольные мастера кукол, и все для того, чтобы отдать их в лом. А пресса каждый день разжигала ненависть к пруссакам и преподносила новые ужасы. Злодеяниям с обоих концов не предвиделось конца…
— Конец самоуничтожению необходим, — думал я, когда же он придет?
И все думали со мною:
— Когда же конец?
— Скорый конец, — думал я, может, придти только тогда, когда человеческий гений изобретет массовой дьявольский способ истребления.
Если бы неожиданно появился такой изобретатель, который бы сказал: «прекратить войну, или я истреблю всю страну!» — понятно, война должна была бы тотчас же кончиться.
Мысль моя шла дальше: каждый гражданин обязан в этот трагический момент все свои способности применить на изыскание средств к прекращению бойни. Вот я — артист; одна часть моего искусства — дрессировка животных, — почему бы мне не использовать на такое дело мою специальность.
И я решил, что должен применить особо дрессированных животных к войне. Я начал действовать и изобрел способ посредством ластоногих срезывать мины, взрывать подводные лодки и т. д. Начало этой дрессирровки я опишу ниже.
Германия сильна своим подводным флотом. Германское правительство награждает и поощряет за каждое потопленное судно, будь оно даже плавучим лазаретом.
Какое животное могло бы идти на борьбу с подобными разбойниками? Понятно — водный хищник ластоногий.
Морские львы прекрасно плавают и прекрасно видят даже в мутной воде. В море они — цари. Посредством повадки — приманки можно очень скоро заставить животное производить много различных нужных движений.
Морские львы по складу ума ближе всего подходят к человеку и имеют одну общую особенность и способность — внимательно следит за малейшим движением и мимикой сообщавшегося с ним человека и понимать его желание и даже душевные переживания.
Благодаря этой способности и особенности, морского льва легче и скорее выдрессировать, чем какое-либо другое животное.
Если бы великий Эдиссон знал о моем способе дрессировки, то давно бы уже применил к механизму еще и живую силу или, наоборот, к живой силе свои вспомогательные механизмы.
Разве нельзя допустить такое предположение?.
Я сидел у себя в «Уголке» и думал. Как добиться главного — победить пространство, т.-е. как достигнуть того, чтобы морская бездна не могла служить ластоногим защитой также, как птицам служит воздушное пространство?
Выпусти птицу, — она улетит, выпусти ластоногого, — оно, как и рыба, скроется в водяной громаде.
Как же победить пространство?
С этой мыслью я принимаюсь быстро за дело.
Вот я отрезаю несколько аршин от пожарного рукава, сшиваю крепкую гурту и надеваю ее на моего морского льва Лео. Большое железное кольцо на спине и застежки с помощью стальных карабинов довершают незатейливую сбрую.
Лео с гуртой беспокойно бросается в воду. Он трется об стенки аквариума, быстро плавая и ныряя в бассейне; он, видимо старается сбросить непревычное одеяние, но тщетно: вымокший рукав еще плотнее облекает его гибкое, скользкое тело.
Мало-по-малу Лео свыкается с гуртою. Я его оставляю в ней ночевать. На другой день он как бы не чувствует сбруи. Теперь дальше гораздо сложнее, я надеваю на голову Лео протез и прикрепляю его к гурте.
Лео сначало чувствует себя не важно и машет головой, стараясь сбросить незнакомое, мешающее ему постороннее тело. Но постепенно, мало-по-малу, он свыкается, видя бесполезность сопротивления. Брошенная мною рыбка подхватывается на лету.
Лео уже забыл о протезе. Сетка позволяет льву взять в зубы рыбу, но проглотить ее не может. Тут начинается борьба с непредвиденным неудобством. Лео болтает рыбу во все стороны, подкидывает ее в воздух и вновь ловит, но проглотить не может. Сетка делает свое дело. Лев растрепал на мелкие кусочки рыбу, но в рот ничего не получает. Лео перестал пробовать проглотить ее и держал в недоумении во рту.
Но вот мое слово, ему знакомое «аппорт», и он подносит ко мне рыбу.
Быстро беру у него изо рта рыбу, еще быстрее открываю протез с сеткой, кладу прямо в пасть Лео рыбу и тотчас же закрываю протез. Лео доволен, — в высшей степени доволен и я. Следующую брошенную рыбу он моментально преподносит мне и ждет, когда я открою протез и дам ему проглотить.