Сама села в кресло, оставив им обшарпанный диван (кресло, впрочем, было не лучше, они явно когда-то были одним комплектом и состарились, как и полагается, вместе). Просто хотелось сохранить хоть какую-то дистанцию. В комнате вообще было немного мебели, но для меня это был скорее плюс — я люблю пространство. И терпеть не могу, когда нельзя сделать двух шагов, не споткнувшись о какой-то стул или другой предмет мебели, как это было в общежитии — там мы на двоих делили комнату в два раза меньшую, чем эта. Эта была метров тридцать, с высоким потолком — более трёх метров, и двумя высокими окнами, занавески на которых были единственным предметом интерьера младше меня — на них ещё чётко просматривался рисунок — легкомысленные цветочки. На подоконниках стояли различные комнатные цветы в горшочках — остались от предыдущего жильца, как пояснила мне хозяйка дома. Я решила цветы оставить, поливала их по мере возможности и даже подкормила один своей энергией — растения тоже можно исцелять, хотя и труднее, слишком они чуждые.
Обстановка в комнате говорила об утраченной роскоши — и пол, и мебель были явно хорошего качества, но им было слишком много лет. Они ещё служили, но вид уже потеряли. Кроме кресла и дивана, на котором я собственно и спала, был ещё шкаф, поистине огромный — даже перевези я все свои вещи, не заполнила бы и половину. Впрочем, как говорила моя соседка по общежитию, у меня просто возмутительно и непозволительно мало вещей. Стола в комнате не было, и я приспособила один из подоконников — он был достаточно широким. Придвигала к нему кресло и получалось вполне приемлемое рабочее место.
Подавив желание забиться в кресло с ногами, а ещё лучше спрятаться за кресло — взгляды у господ инквизиторов были недобрыми, выпрямилась и вопросительно взглянула в ответ.
Вообще, моя совесть была чиста, насколько в принципе может быть чиста совесть человека с магическими способностями. Целители вообще редко интересовали Инквизицию. Разве что как свидетели. Может, они хотят узнать об элронце? Но что там могло привлечь инквизиторов?
— За что Вы их убили? — Всё тем же тихим, ровным голосом спросил вдруг один из инквизиторов. Различала я их с трудом — они были похожи, как братья. Оба светловолосые, одного роста, оба с холодными колючими глазами. А подробно рассматривать как-то неудобно было.
Я подумала, что ослышалась. И, наверное, минуту смотрела на задавшего вопрос инквизитора круглыми глазами. Поняла, что пауза затягивается, а вопрос, видимо, действительно мне. И действительно именно такой. Пришлось уточнить:
— Кого?
— А расскажите обо всех. — Любезно предложил второй представитель этого замечательного ведомства.
Видимо, от нервов появилось желание пошутить и рассказать о трёх тараканах, которых я, каюсь, прибила за время проживания в этой комнате. Но с инквизиторами шутки плохи.
— Я. Никого. Не убивала. — Медленно, почти по слогам. Чтобы точно поняли.
— А что, смертельное и необратимое проклятие, по Вашему, — не убийство? — это опять инквизитор номер один. Все тем же ровным голосом. Наверное, надо было попросить их представиться. Но в середине разговора как-то уже неудобно. Тем более, в середине такого разговора.
— Я. Никого. Не проклинала. — Я начинала потихоньку злиться. Нет бы хоть сказали в чем дело.
А инквизиторы-то, судя по всему, не рядовые. Знаков отличия они не носят, но далеко не каждый может отличить правду от лжи без специальных амулетов. Эти господа были без соответствующих амулетов. А значит довольно сильные маги.
Моё последнее заявление вызвало странную реакцию — в глазах у господ инквизиторов появился интерес, а в голосе эмоции.
— Вам знакомо проклятие «чёрная метка», оно же «спираль»?
Ого! Одно из запрещенных заклятий. Но я-то тут причём?
— Я знаю, что есть такое проклятие. И как оно действует. А также, что его невозможно снять. Но я не знаю как оно накладывается, и ни разу ни на кого не пыталась и не хотела наложить данное проклятие. — Чистосердечно открестилась я.
Инквизиторы молча переглянулись.
— А дело-то гораздо интереснее, чем я думал. — Протянул, наконец, инквизитор номер два.
— А кто умер-то? — Осмелела я. Была морально готова к любимой фразе всех силовых ведомств «Вопросы здесь задаю я», но инквизиторы не опустились до такой банальщины. Они просто не заметили мой вопрос. Ну да ладно.
— Почему Вы прервали практику?
— У меня были основания полагать, что Командир Кан угрожает моей жизни. И я воспользовалась амулетом переноса. Мой научный руководитель признал мои действия правомерными, хоть и объяснил, что реальной опасности не было. — Что-то я с перепугу стала говорить как адвокат в суде.
— Рассказывайте.
Я и рассказала. На этот раз как по написанному. В конце концов, они наверняка получили одну из копий моего отчёта. Но бумаге, видимо, не поверили.
— Покажете? — Ого! Они и сканирование памяти могут провести? Во что же я вляпалась, если ко мне прислали инквизиторов с такими обширными возможностями.
— Вы про сканирование памяти? — На всякий случай уточнила я. — А то мало ли. Вдруг пантомиму хотят.
Инквизитор кивнул.
— Если очень надо, то покажу. — Энтузиазма я не испытывала — ну кому охота, чтобы в его воспоминаниях копались. Но отказать в сканировании памяти у меня не было повода. Можно, конечно, отказаться — я вроде уже не подозреваемая всё-таки, но завтра придёт повестка и на сканирование пойти всё равно придётся. А так — сэкономлю себе и ребятам время.
Моя искренняя готовность помочь просуществовала недолго — ровно до того момента как Инквизитор номер один активировал записывающий кристалл и лживо (это я потом поняла, что лживо, а тогда он мне уже почти нравился, гад) улыбаясь сказал:
— Итак, Ая Дорт, подтвердите своё согласие на изъятие воспоминаний инквизитором десятого ранга Деймом и инквизитором восьмого ранга Солейсом.
Я ждала, что он сейчас поправится. Или коллега его поправит. В конце концов, сканирование памяти куда меньшее вмешательство, чем изъятие воспоминаний. При сканировании последствий для психического здоровья никаких. Если сканирующий ошибётся, то просто не увидит ничего. Если же напортачить при изъятии воспоминаний, то можно полностью разрушить личность. Фактически убить. И даже если сделать всё идеально — останутся провалы в памяти. И головные боли. И высокая вероятность психических расстройств в будущем. Но они молчали и выжидательно смотрели на меня.
Кажется, кто-то заигрался и зарвался. А я едва не сделала глупость — уж очень возмутила меня попытка сыграть на том, что обычно люди не знают точных названий ментальных процедур. Но всё же удержалась — наживать врагов среди инквизиции не хотелось.
— А мы разве не о сканировании памяти говорили? — Как можно наивнее поинтересовалась я, доверчиво заглядывая в глаза Инквизитору Солейсу (это который номер один).
Инквизитор деактивировал кристалл и с раздражением на меня посмотрел.
— Да, Вы правы, Ая. Но процедура изъятия воспоминаний предоставит нам более полную картину. — В этом-то я и не сомневалась, просто идиоткой в самом начале жизни становиться не хочется. — Вы же понимаете, случай необычный…
— А я слышала, что эта процедура небезопасна… — Протянула я с сомнением. Честно говоря, было страшно. Если они захотят, ничто их не удержит от принудительного изъятия. Если бы приставка «фон» к фамилии была в силе, они бы не посмели. А так…
— Вы правы. Могут быть…определенные последствия. Но мой коллега — очень умело проводит эту процедуру. Вы практически ничего не почувствуете…
«… уже никогда» — мысленно договорила за господина инквизитора горькую правду.
Я затравлено оглянулась — надо было садиться на диван, была бы ближе к выходу. Теперь же инквизиторы находились практически как раз между мной и спасительной дверью из комнаты. Хотя всё равно догонят…
Молчание затянулось, инквизиторы стали нетерпеливо переглядываться.
Спасла меня хозяйка дома — за это я простила ей разом и тараканов, и обшарпанную мебель и всё-всё-всё. Хотя мебель и так меня не сильно смущала.