А теперь он дарит их Алеа.
Как по мне, более прозрачного способа сказать "Я всё знаю" или "Я всё помню" просто не подобрать. И вот что мне теперь думать об этом? Хорошо начинается этот день или плохо? Своим поведением колдун явно дал понять, что худшей реакции от него ожидать не следует. Это уже нечто. Больше всего я опасалась с его стороны крайностей: требований уничтожить Алеа, заявлений о том, что в Замке он был не в себе, иначе бы ни-ни (что, по сути, правда) — или, наоборот, излишне ярких и демонстративных проявлений отцовских чувств, неуместных для нашей ситуации и, что уж там, ничуть не менее нервозатратратных, чем первые два варианта.
Но лорд Саннар расставил фигуры именно так. И каков же мой ход? Что делать мне?
Я вздохнула. А почему бы мне не съесть немного клубники и не отпустить ситуацию? Лорд Саннар, слава Матери, кто угодно, но не истеричный придурок или склонный ко хлопанью дверьми малолетка. Захочет поговорить — поговорит. Нет — подарю дочери гарнитур с какой-нибудь грустной историей. По ходу придумаю. Засим всё! Меня ждёт клубника. Или сырое мясо — ароматное, красное, сочащееся… даже не знаю, чего хочу больше.
Быть может, мяса с шоколадом.
А может, мне просто пора на работу, пока в голову не пришло чего похлеще. Сырое мясо с шоколадом… ну и вкусы у тебя, малявка!
Не стоило даже сомневаться, что разговор состоится: он нашёл меня в тот же день.
Я как раз устроилась за столиком в одном из небольших ресторанчиков с кухней для изменённых и довольно созерцала сырое мясо с шоколадом (один-ноль в пользу пузожителей), когда лорд Саннар остановился у столика и в свойственной ему вежливо-прохладной манере уточнил:
— Могу ли я составить вам компанию?
— Ни в чём себе не отказывайте, — отозвалась равнодушно. — Только если без презрительных гримас. Верю, что вывеску "кухня для изменённых" на входе вы видели, а значит — вошли на свой страх и риск.
— Осуждать чужие пристрастия в еде — последнее дело, — сказал он, присаживаясь напротив. — К тому же, вы определённо переоцениваете мою брезгливость, она в принципе не особенно свойственна колдунам. Хотя признаю, господин у окна меня эпатировал. Живые мыши? Это нечто вроде каприза или насущная необходимость?
— Нечто среднее, — вздохнула я. — В его родословной отметились шааксаны, демоны-змеи. Изменённым такого типа время от времени требуется подобное питание — прозвучит странно, но это помогает держать вторую сущность в узде.
— А вы?
— А что — я?
— Вам тоже нужно нечто подобное?
— Нет, — я передёрнула плечами. — В моём случае ничего такого не нужно. Обычно. То, что вы наблюдаете — издержки положения.
Он задумчиво кивнул.
— Кстати, об этом, — сказал он небрежно. — Думаю, вы уже поняли: я всё вспомнил.
— Как вам это удалось? — ну правда, интересно же.
— Я — колдун, моя леди. И, сколько себя помню, наставлял своих учеников, что за себя и за своё нужно держаться, иначе в магии никак. Есть вопросы, в которых можно и даже нужно проявить щедрость, но в случае с личностью, душой и памятью это неуместно. За них нужно держаться до последнего. Так что, разумеется, я задался целью и вернул то, что принадлежит мне. На это потребовалось некоторое количество времени и сил, но результат налицо.
— Ясно, — есть вдруг перехотелось. — Признаться, я рассчитывала на другое.
— Я так и понял, — кивнул он невозмутимо.
Мы помолчали.
— Что же, — я попыталась подобрать слова, но потом плюнула и спросила прямо. — Как вы относитесь к этой ситуации? Что собираетесь делать в связи с ней?
Он задумчиво рассматривал меня пару секунд.
— Я не знаю, насколько уместны будут благодарности, — сказал он вдруг. — Всё же, ситуация весьма непростая для нас обоих. Но — спасибо, леди Адри. Ваше великодушие стало для меня не только сюрпризом, но и укором. Как оказалось, я не знал вас раньше, хотя и искренне считал, что знаю.
Неожиданно.
— Моё великодушие? Признаться, не могу вспомнить ничего такого.
— Правда? — он чуть насмешливо поднял бровь. — Что же, ваше право не признавать это. Но, если честно, мне пришлось бы долго перечислять. Как ни крути, там, в наваждении, я был во многом совершенно беспомощен. Вы могли (и, пожалуй, даже имели некое моральное право) причинить мне боль.
— Разумеется, — я коротко, зло улыбнулась. — Это же так приятно — издевательства над беспамятным человеком. И совсем не низко. Хорошенького же вы обо мне мнения!