Но веками неотступно думали люди и над тенью, и дымом, и искрами, и солнечными зайчиками, и пузырями, и пылью, и эхом и открыли в них лютых врагов и нашли в них верных друзей.
О них написаны эти рассказы.
О тенях
Мету-мету — не вымету, несу-несу — не вынесу: как пора придет, сама уйдет.
В разных краях разные тени.
Заполярье — страна теней-исполинов. Солнце стоит низко, и тени, как черные дороги, уходят в бескрайные снежные поля.
Тропики — страна теней-лилипутов. Солнце там высокое, и тени похожи на маленькие черные кляксы. В полдень в тропиках люди топчут свою тень.
Но не все ли равно, какая у предметов тень? Стоит ли об этом разговаривать?
А вот послушайте, какая история случилась однажды у танкистов.
Инженеры построили танк новой конструкции. Фары тоже решили укрепить по-новому — у водителя над головой. Наверху им будет безопаснее. Когда танк наляжет грудью на препятствие, фарам будет легче уцелеть.
Зажгли свет. Провел водитель машину метров двести и бросает рычаги:
— Дороги не вижу.
Поставили более мощные лампы. А водитель опять недоволен:
— Что за чушь! Вроде и светло, а ничего не разберешь: где камень, где кочка… Бестолковый какой-то свет.
Взглянули инженеры в смотровую щель. Батюшки! На дороге ни одной тени.
Когда фары стояли низко, они светили так, как солнце в Заполярье: каждый выступ на дороге давал длинную тень, каждый камень был очерчен своей тенью, словно чернью отчеканен по серебру. Когда фары поставили наверх, они стали светить, как солнце в тропиках: тени стали короткими и пропали из виду. Они спрятались от водителя каждая за своим камнем. И картина дороги расплылась.
Пришлось посчитаться с тенью, кое-что изменить в конструкции танка.
В фантастической повести Шамиссо рассказывается о человеке, потерявшем свою тень.
Жизнь его оказалась несладкой. Люди его чурались, невеста бросила. Трудно приходилось человеку без тени.
Есть, однако, люди, проклинающие свою тень. Оки охотно поменялись бы судьбою с героем Шамиссо.
Это хирурги.
Во время ответственных операций при свете ярких электрических ламп тень от рук хирурга путается тут же, словно вара чужих черных рук.
Можно, казалось бы, светить косыми лучами. Поставить лампу сбоку и увести тем самым в сторону эти посторонние, мешающие глядеть «руки». Но тогда от ничтожных выпуклостей тела, от хирургических инструментов протянутся длинные тени, как от холмов и деревьев в лучах заходящего солнца. А в глубоких надрезах будет темно, как в оврагах.
Нет, так делу не поможешь.
Лучше поставить с боков две лампы, чтобы они светили друг другу навстречу. Тогда нож хирурга дает две бледные тени, расходящиеся в разные стороны. Но и эти тени будут мешать.
Придется взять несколько ламп и подвесить их над операционным столом по широкому кольцу. Эти лампы отбросят от ножа целый венчик легчайших призрачных теней, перекрывающих друг друга, словно лепестки ромашки. И если взять много ламп, то так много появится этих лепестков и такие они будут легкие и призрачные, что глаз их перестанет замечать. Нож хирурга утратит свою тень.
Так исчезают тени в вестибюлях метро, где множество люстр светит со всех сторон.
Бестеневое освещение есть во всех хороших операционных.
Правда, многих ламп над операционным столом не зажигают. Огненное кольцо жгло бы тело больного, разогревало бы операционный стол. Зажигают всего одну лампу. Но кругом нее в широком абажуре подвешивают пояс из плоских зеркал. Лампа отражается в зеркалах, отражения глядят изо всех зеркал, словно множество ламп подвешено по кольцу.
Так устроены бестеневые светильники. В их лучах хирург теряет свою тень, как герой повести Шамиссо.
Про друга, преданного и неразлучного, в старых книгах писали: «Он следовал за ним, как тень».
Но тень верным другом назвать нельзя. На войне тень — опасный враг и предатель. Особенно при атаке с воздуха.
Вражий глаз с бомбардировщика прежде всего замечает тень. Это понятно. Мудрено заметить сверху телеграфный столб, если видна лишь его макушка — кружок величиной с блюдце. Зато тень столба во всю длину распласталась по земле и отлично видна с воздуха.