Администрация в качестве приза предоставила комплект новых безрукавок, сшитых из легчайшего меха козы.
Соревнование началось.
Лесорубы, побаиваясь автоматических пил и узнав про ночные похождения комсомольцев, поставили условие: рабочий день соблюдать точно - восемь часов.
Ребята согласились.
Администрация отвела две большие деляны, как крылья гигантского самолета, раскинутые по обеим сторонам огромного оврага. Соревнующиеся могли издалека видеть работу друг друга.
Утром на зорьке встали лесорубы. Растянувшись важно, как сытые гуси, пошли за вожаком, уминая снег огромными лаптями. Впереди несли красное знамя, ту самую хоругвь, что выкинули они, демонстрируя по своему селу перед отправкой на лесозаготовки. Вышли они на взгорье. Повернулись, расправили плечи и ясно увидели: на комсомольской стороне одно за другим, как подкошенные, валятся деревья. Взрывы белого снега, и облачко за облачком поднимаются вслед.
Лесорубы крякнули, подпрыгнули и влепили топоры под смолистые корни деревьев. Лес пошел валиться стеною. Они начали рубку снизу, по ходу из-под оврага, ребята - сверху вниз. Издали казалось - вологжане в панике убегают, продираясь сквозь лес: сзади идет неумолимая погоня.
Автоматическая пила работала без устали.
Пока пильщики срезали дерево, двое, как шаманы, плясали, уминая снег вокруг следующего, двое закрючивали вершину и натягивали трос, а двое идущих сзади обрубали сучки и вершины.
Пока восемь человек продолжали свою стремительную атаку, еще двое лежали в резерве на брошенных полушубках и отдыхали.
Лишь только у пильщиков начинали дрожать от усталости руки, как на ходу происходила замена.
К вечеру ребята догнали полосу рубки до самого оврага и, весело балагуря, пошли к становищу.
Усталость не брала их. Долго еще играли в шахматы, читали газеты. Бобенчиков налаживал радио.
Вечером разыгралась метель. Она пришла с северо-востока, студеная, злая. И вдруг сквозь завывание ветра заговорило радио. Бобенчиков пустился в пляс. В этот момент дверь растворилась, и вместе со снежными вихрями ввалилось двое молодых вологжан. Ребята застыли в удивлении.
- Мы к вам, - сказали парни, конфузясь. - Говорят, у вас воздушный граммофон открылся.
И, как будто по заказу, полилась музыка, медленно, неторопливо.
Лица вологжан стали оживать в улыбках. Уходя, они, как бы между прочим, сказали:
- Наши-то в метель ушли с фонарями. Вас хотят обтяпать. Телогреек захотелось!
С этого вечера, как только на улице разыгрывалась метель, вологжане приходили в гости, и каждый раз их старались обрадовать чем-то новым.
Ивушкин старался вызывать ребят на разговоры, но те отмалчивались, видно, трусили...
Перед Новым годом ребята начисто снесли делянку, оставив далеко позади две артели вологжан. В канун Нового года на разработку приехало лесное начальство. Навезли в подарок махорки, консервов, валенок и спецодежды. Привезли и большую радиоустановку. Оказывается, участок был премирован на областном конкурсе.
В торжественной обстановке комсомольцам выдали комплект замечательных безрукавок.
Артелям старика Новожилова и Губонина за геройскую рубку против пилы-автомата выдали по ватной спецовке и по паре валенок на каждого.
Уезжая, сияющий инструктор обещал вскоре прислать еще две автоматические пилы.
На новогоднем празднике, во время игр, вологодские лесорубы показали замечательный номер. Из дерева был вытесан брюхатый обрубок в виде буржуя. И молодые парни и солидные бородачи издалека с разбегу метали в него топоры. Иные ловкачи бросали топор зажмурившись. Иные через голову, встав к цели спиной. И попадали. К первенству шел старик Новожилов - с места одним движением рук посылал он острый топор в любую цель.
Ночью после праздника в барак комсомольцев прибежали их два вологодских друга. Они волновались. Торопливо рассказывали, как бедно живут они в своем богатом селе. Чтобы выехать сюда, снаряжались в долг. Их семьи до сих пор выплачивают долги своих отцов кое-кому из бородачей.
- Научите автоматикой работать, - робко попросили они.
- Эх, вы! Вся страна царские долги заграничным буржуям не платит, а вы перед своими пасуете!
Не успели договориться с ребятами и проводить их, как ворвался рыжий Губонин.
- Братцы! - закричал он. - Братцы, я ваш! Обучите пиле. Дайте организовать молодую артель!
- Ты же первый бузил против нас, как же так? - спросил Ивушкин.
- Брось, не попрекай. Сам знаю. Но больше не хочу. Кого защищал я? Бородачей наших, которые здесь притворяются бедными, а в деревне у них дома двухэтажные.
Когда рыжего тепло приняли и успокоили, выяснилось - он неоплатный должник Новожилова. Дочь старика, сероглазая Зинка, сидит взаперти, лишь только появляется он в деревне.
Старик и слышать не хочет о сватовстве, пока Ванька Губонин не выплатит долгов.
- Ага, - ликовал Бобенчиков, - нашлась трещина!
Заниматься обучением Губонина взялся Ивушкин сверхурочно. Ночи стояли светлые, лунные. В одну из таких ночей рыжий, Ивушкин, Вострецов и Солодчиков, один из вологжан, работали с автоматичкой.
Вдруг что-то заставило их поднять головы. Прямо напротив, за сваленным деревом, сидело шестеро худых волков.
Ребята замахнулись на них, но волки не стронулись с места. Рыжий метнул в них топором. Волки отбежали немного и снова уселись рядышком.
Вострецовым овладел охотничий азарт. Он уговорил Солодчикова вместе с ним побежать за ружьями. Ивушкин и рыжий свернули цигарки и закурили. Волки продолжали сидеть.
- Нас бы им теперь, - балагурил рыжий, - дочиста обглодали бы.
- Смотри, крайний какой чудной - на усах сосульки.
- Это у него глаза слезятся.
- Теперь про нас, видно, свой разговор ведут.
- Наверное, про меня - рыжий-то, мол, поплотней.
Ванька засмеялся своей шутке.
Вдруг волки ощетинились, встали и, держа шерсть дыбом, попятились в чащу леса. Ребята невольно схватились за рукоятки норвежских топоров.
На тропинке, ведущей к зимовью, выросли шесть тучных фигур в полушубках с раструбами.
- Вот оно! - сказал рыжий, хватая Ивушкина за плечо.
Ивушкин невольно стал искать спиною опоры и прислонился к дереву.
- Шуметь тут нечего, - сказал басовито Новожилов, выходя вперед. - Мы вас не затронем, мы только пилу сломаем, чтоб вы наших ребят не переманивали.
- Не дам! - шагнул рыжий вперед. - Этого не дам!
- А, это ты тут? - сквозь зубы процедил Новожилов. - С тобой по справедливости поступим - ударим раза два об мерзлый пенек. Совсем не подохнешь, но рубить больше не пойдешь: внутренность стронем.
Вологжане надвигались размеренно, не торопясь.
- Не слабь, Ивушкин: у нас топоры-норвеги! - ободрил рыжий.
Ивушкин стал спиной к сосне, покрепче утаптывая снег. Он почувствовал силу, идущую в него словно от самой земли.
Новожилов подошел и ударом обуха хотел разбить головку пилы, но Ивушкин ударил его снизу вверх в волосатое лицо. Новожилов опрокинулся, высоко задрав полушубок.
- Убили, - всхлипнул он, - убили!
- Рубай! - взревели вологжане. - Рубай смертно!
И выхватили топоры.
Пользуясь тем, что внимание ребят отвлечено нападающими, Новожилов вскочил и предательски тяпнул рыжего по плечу.
- Помни Зинку! - И побежал прочь, командуя: - Отбегай! Мечи издали!
Ребята не успели понять страшного маневра и спрятаться за деревья.
Первым пропел топор Новожилова и замолк в груди Ивушкина...
Прошла северная зима.
Может быть, и весна прошла. Много пройдет весен и зим. Но теперь молодой человек, по фамилии Ивушкин, когда слышит разговоры о том, что мы опоздали родиться, больше не вторит им. Иронически улыбаясь, он медленно открывает ворот рубашки.
- Мы рано родились, - говорит он. - Нам еще приходится драться со средневековьем. Смотрите: вот след поющего топора.