— Вот я тебе покажу, как баловаться! — закричал Суровикин, схватив его за грудь.
— Рус, рус, у меня матка, у меня детки! — залепетал старый финн, знавший по-русски. — Я не сам, меня командир послал. Герман сена хочет…
— Что ты глупости болтаешь, разве фашисты сено едят?
Но тут Суровикин заметил лошадь, запряжённую в сани, и смягчился:
— А всё-таки для чего же это немцам сено понадобилось?
— Для матрацев. Немцы мягко спать любят, — ответил финн.
— Это какие же немцы?
— А вон там, в бронепоезде, — указал финн.
Суровикин посмотрел вниз. Стояла белёсая северная ночь.
Не зажигая фар, к туннелю подходили грузовики, гружённые ящиками со снарядами. По-видимому, «белый призрак» собирался в очередной разбойничий набег.
— Если не привезу им сена через час, мне капут, — сказал ополченец, — расстреляют.
Суровикин окончательно пришёл в себя и усмехнулся. У него мелькнула отчаянно смелая мысль.
— Ладно, — сказал он финну, — приказ есть приказ. Надо его выполнять. Давай наваливай сено!
Вначале ополченец ничего не понял. А потом, когда разведчик попросил помочь ему втащить в сани неразорвавшуюся бомбу, он задрожал так, что у него снова застучали зубы.
— Да ты не трусь, — сказал ему Суровикин, — всё будет хорошо, доставим им гостинчик, запрятанный в сенцо, в лучшем виде!
Когда бомба была погружена в сани, он приладил шнур и взрыватель, сверху набросал сена, потом свернул две цигарки — одну дал финну, другую закурил сам.
— Ты беги в лес, к тем финнам, которые в партизанах. Тогда твоя мамка тебе спасибо скажет, и детки тоже. А я сам немцам сено доставлю!
Он хлестнул лошадь и, схватив в руки вожжи, побежал рядом с возом, бойко тронувшимся с горы. И, обернувшись, ещё успел улыбнуться финну. Автомат у него висел на груди, а лыжи он воткнул в сено, из которого торчал наружу запальный шнур, похожий на поросячий хвост.
Финн не мог тронуться с места и стоял как столб, не в силах отвести взгляд от солдата, затеявшего смертельное дело.
Воз разгонялся с горы всё быстрее. Суровикин бежал с ним рядом. А когда лошадь стала упираться и тормозить, он нахлестал её как следует и пустил вскачь. Сам же ловко вскочил на запятки саней, пригнулся, прижёг запальный шнур цигаркой и, не доезжая до туннеля метров сто, спрыгнул и покатился кубарем в глубокую долинку, прорезанную здесь ручьём. А направленный им воз с разгона въехал в туннель.
Лошадь проскочила мимо солдат охраны и застряла среди грузовиков с порохом и снарядами.
Увидев сено, немецкий офицер, ведавший хозяйством, взглянул на часы и сказал:
— О, этот финн стал понимать немецкий порядок…
И это были его последние слова. Огонёк, бежавший по шнуру, добрался до взрывателя.
Взрыв авиабомбы был такой силы, что один вагон с пушками и башнями даже выбросило из туннеля. А потом начали рваться сложенные в ящиках снаряды. Казалось, весь туннель превратился в громадное дуло пушки, из которого вместе с дымом и пламенем летят обломки рельсов, ящики, люди, колёса…
Финну стало так страшно, что он вскрикнул, схватился за голову и бросился бежать в лес.
Что стало с русским солдатом, он не видел.
А Суровикин остался жив. Он выбрался к своим усталый, потрёпанный и без «языка».
— А где же пленный? — спросил его командир.
И тут Суровикин начал объяснять, что ему было не до пленного, когда он встретился с бронепоездом. Он так волновался, так запинался и краснел, что рассказ его о поединке с «привидением» показался неправдоподобным.
— У вас эти призраки и привидения от повышенной температуры, наверно! — рассердился командир. — И язык заплетается, и лицо красное… Идите-ка в госпиталь!
Скромный Суровикин не стал настаивать.
— Ладно, — сказал он, — бронепоезда — это не моя специальность. Я охотник по языкам. Вот отдохну немного, я вам самых лучших представлю… из глубокого тыла.
И охотно пошёл в госпиталь, как в дом отдыха. Врачи нашли у него кучу болезней, но когда он отоспался в тепле, на чистой койке, все болезни сразу прошли.
А бронепоезд-невидимка исчез и больше не показывался. Не отмечали его действий и на других участках фронта.
Стали думать о представлении солдата к большой награде, но опасались, что не поверят, если написать в наградном листе, что он один на один победил бронепоезд.
Вскоре Суровикину удалось поймать на лыжной тропе фашистского штабного офицера с ценными сведениями, и Григория за это наградили орденом Славы.
А в конце войны в наше расположение вышел финский партизанский отряд, составленный из солдат, не желавших воевать за фашистов.