Удивительный человек был этот Алексей Шутов, сын ткача из города Шуи. Ему было совершенно чуждо честолюбие. По-комсомольски он любил свой боевой коллектив и жил успехами эскадрильи. Он называл своих лётчиков «мои ребятки». И стремился каждого из них поднять до уровня передовых.
В паре с Шутовым и пришлось Тимуру впервые попробовать свои силы в воздушном бою.
Они вылетели в свободный полёт, вдоль линии фронта.
Стоял ясный зимний денёк. По небу бежали редкие облака.
Над позициями нашей пехоты вился немецкий корректировщик «хейнкель», прозванный солдатами «костылём». Самый ненавистный пехотинцам самолёт-соглядатай. Кружится, кружится. Заметит людей у походной кухни — вызовет огонь миномётов. Разглядит обоз, колонну на марше, скопление машин в тылу — сообщит своей артиллерии…
Вот на этого «костыля» и нацелил Шутов Тимура.
Фрунзе ринулся в атаку со всем пылом новичка. Конечно, ему хотелось бы сбить истребитель или по крайней мере бомбардировщик, а тут подвернулся всего-навсего тихоходный «хейнкель».
Нелепый, с длинными болтающимися шасси, с большой стеклянной кабиной наблюдателя, этот самолёт был для лётчиков самой противной мишенью. Тимур с первого захода промазал. «Хейнкель» увернулся и, спасаясь от истребителя, стал выделывать такие выкрутасы, что смотревшие снизу пехотинцы от души хохотали.
А Тимуру было не до смеха. Только он нацелится ударить по мотору и перейдёт в пике, как «хейнкель» перед самым его носом сделает мёртвую петлю и летит вверх колёсами, подставляя бронированное брюхо с пушкой, торчащей, как осиное жало. Фрунзе захочет ударить сверху по стеклянному фонарю, а неуклюжий «костыль» сделает бочку, и проскочивший мимо советский лётчик получает вдогонку очередь из турельного пулемёта.
При одном вираже «хейнкеля» Тимур едва не погиб, напоровшись на выстрелы скорострельной малокалиберной пушчонки. Он сшиб немца с шестой или седьмой атаки, считая это позором для себя, и возвращался на аэродром, весьма сконфуженный своей первой победой.
Пока Тимур отчаянно атаковал «хейнкеля», Шутов упорно дрался с двумя мессершмитами, прикрывавшими корректировщика.
Он много раз рисковал головой, но не выпустил врагов до тех пор, пока «хейнкель», подбитый Тимуром, не рухнул вниз и «мессеры», израсходовав бензин и патроны, не улетели восвояси.
Шутов мгновенно очутился рядом с Тимуром, одобрительно показал большой палец и повёл его на аэродром кратчайшим путём, чтобы хватило горючего.
К удивлению Тимура, подполковник Московец искренне поздравил его с победой.
— Я такой «хейнкель» атаковал двенадцать раз, — сказал он, — и кончилось дело тем, что он сумел сесть на лесную поляну, а я без патронов полетел домой… Над аэродромом Сольцы дело было. Надо мной потом три полка смеялись… Что, говорят, попался старый охотник, спуделял по «нырку»? Знаете такую проклятую породу уток, на которых молодых охотников ловят? Вот вы кого сбили, товарищ лейтенант. Теперь я вас в любую схватку с мессершмитами возьму!
Такая похвала была столь необычна в устах молчаливого командира полка, что Тимур улыбнулся.
А Шутов и словом не обмолвился о том, как тяжело ему пришлось в драке с двумя мессершмитами, пока Тимур гонял ненавистного пехотинцам корректировщика. Он весь сиял от радости за друга, открывшего счёт славы.
Это была чистая комсомольская душа. Тимур быстро понял Шутова и полюбил его больше всех своих товарищей.
Он стал ощущать себя вдвоём с ним в беспредельном воздушном океане так же надёжно и уютно, как дома.
Наблюдая за ними, старый истребитель Московец думал: «Теперь эта пара дюжины стоит!»
На фронте наступили горячие дни. В метельные зимние ночи наши танковые и лыжные части нанесли внезапный удар от озера Ильмень на юг и отрезали зарвавшуюся шестнадцатую армию.
Стараясь спасти свою окружённую армию, фашисты согнали тучи бомбардировщиков из Центральной Германии, из Франции, из Норвегии и с Крита. Появилась даже лучшая у них эскадра Рихтгофена и истребительная группа Удета.
Фашисты стремились разбомбить наши войска на марше по узким зимним дорогам, сорвать их натиск на поле боя и, измотав бомбёжками, перейти в наступление.
Вот теперь-то пришлось нашим истребителям сражаться особенно яростно, не щадя ни сил, ни самой жизни.
Шёл бой за станцию, где наши войска штурмовали последний крупный опорный пункт немцев.
Полк Московца, разогнав группу немецких бомбардировщиков и оставив за собой след из нескольких чадных костров, на которых догорали сбитые юнкерсы, ушёл на заправку.