6.4. Присоединение Великого Новгорода к Москве (1478)
После смерти первой жены состоялось второе венчание Иван III, в данном случае, с византийской царевной Софьей Палеоло́г (1472). От этого венчания, как отмечает его современник, опальный думный человек Василия III, Берсень Беклемишев, пришли к нам нестроения великия… старые обычаи князь великий переменил… ныне Государь наш запершися сам третей у постели всякие дела делает [21]. Здесь можно видеть, что прием по государственным вопросам Иван вел в интимной обстановке спальной палаты вкупе с новой женой Софьей. Причем, она оказывала на принимаемые решения столь сильное влияние, что ими разрушался уклад жизни русского государства. А по-другому и быть не могло. Софью сосватал (1469) папа римский Павел II, в надежде присоединить Россию к его Униатской/Католической церкви. При заочном обручении в Италии с Иваном, папа, кроме подарков, дал Софье приданое в размере 6 тыс. дукатов; по источнику [21]. И, как показывают дальнейшие события, Софья во многом оправдала надежды инвестировавшего ее папы Павла II. Хотя присоединить Москву к Унии ей не удалось, но начало насаждению реформированной веры в «бога-троицу» и права «частной собственности» она все же положила, о чем будет ниже.
Напомним (см. 6.3), что Иван III, будучи царем Литвы (Белой Орды или Белой Руси), в 1463 году выкупил право на княжение в Ярославле/Новгороде, который, как выше было показано, являлся столицей государства Великий Новгород (Великой Руси), занимавшего территорию от Балтики до Мангазеи а верховьях Енисея. Однако этим он приобрел скорее номинальную, чем реальную власть. Ярославль продолжал до 1471 г. чеканить свою монету, что явно указывает на его независимость от великого князя [22]. Вероятно, это связано с тем, что Иван III пренебрег традицией, и свое великое княжение не утвердил на съезде князей рода Рюриковичей. Первым эту традицию нарушил Дмитрий Донской, когда самовольно стал великим князем Белой Орды (впоследствии Литвы), после чего вынужден был бежать от Тамерлана на Босфор и строить там себе новую столицу. Вот и Иван III не сумел без княжеского съезда полноценно утвердиться в Ярославле/Новгороде, и был вынужден, как его прадед, Дмитрий Донской, искать себе новую столицу. Выбор пал на небольшую Москву, стоящую на границе Литвы (Белой Орды) и Великого Новгорода, т. е. на относительно нейтральной территории. Это делало до определенного времени спокойным возвышение Москвы, что отмечается официальными историками. Москва привлекла Ивана III, вероятно, еще и тем, что в этих местах, а не в Тульской области, как это принято считать, его прадед Дмитрий Донской одержал победу в Куликовской битве [7], с. 247–280. В своей новой столице Иван III по настоянию второй жены, Софьи Палеолог, начал возводить кремль. При этом выдвигалось требование, чтобы московский кремль не уступал ярославскому кремлю, о грандиозности которого сегодня можно судить, например, по Васильевской башне. Это косвенно указывает на столичный статус Ярославля того времени. До постройки же московского кремля Иван III, по всей видимости, «квартировал» в более приличествующем столице, литовском Смоленске. Не случайно хан Ахмат в 1480 г. идя на Ивана, вышел не к Москве, а на берег Угра вблизи Смоленска – значит, Иван находился именно в нем.
Не исключено, что своей женитьбой на принцессе уже не существующей, но в недавнем прошлом могущественной Византийской империи, Иван III намеривался возвысить свое довольно неопределенное положение. Считается, что он, в течение всего своего правления обычно уклонявшийся от военных походов, накануне свадьбы вдруг лично возглавил поход на Новгород, закончившийся «грандиозной победой» в Шелонской битве. Выше было показано (см. 6.3), что, скорее всего этой битвы не было, следовательно, присоединение Новгородских земель произошло не до свадьбы Ивана, а после ее. Софья своим приданым от папы римского Павла II существенно пополнила казну Ивана, что позволило подкупом сформировать в Новгороде/Ярославле про-московскую (литовскую) партию, которой рассылались «размётные грамоты» за признание Ивана III князем Новгорода. В результате справедливое вечевое правление стало заменяться самоуправством княжеских наместников.
Не обошлось и без личного участия Софьи. В летописях осталось сообщение: великая княгиня Софья… бегала от татар на Белоозеро, а не гонял никто же; и по которым странам ходила, тем пуще татар – от боярских холопов, от кровопийцов христианских. Воздай же им, Господи, по делом их и по лукавству начинания их [21]. Упоминание – бегала от татар, выглядит привнесенным, ибо оно тут же отрицается – а не гонял никто же. Скорее всего, здесь, вполне определенно сказано о жестокой карательной экспедиции, проведенной Софьей в землях к северу от Ярославля/Новгорода. Вероятно новгородские бояре «из глубинки», в отличие от столичных ярославских чиновников, оказались не столь падки на подкуп, и не соглашались с лукавыми начинаниями (новой верой и правом частной собственности) московского князя. Поэтому София для подавления их сопротивления применила «московское» войско, как мы теперь понимаем, сформированное из литовцев. Отождествление «московских» и «литовских» людей сохранялось до начала 17-го века. В грамотах Пожарского и Минина (1612) было написано: И крест целовали в Ярославле, что им на московских людей идти и до смерти биться… И ко кресту привели, что им с литовскими людьми биться до смерти [7], с.195.