8. Ликвидация империи Рюриковичей
8.1. Варфоломеевская ночь (1572)
«Опричные» правители (бояре Романовы) в 60-х годах 16-го века в интересах реформаторов значительную часть русского войска отозвали из Европы. Это благоприятствовало успеху европейских мятежей (1562…1598) которые в официальной истории названы «религиозными войнами». По существу верно, ибо велись эти войны за насаждение новой веры в «бога-троицу», оправдывающей право «частной собственности». Их кульминацией стала кровавая расправа католиков (реформированных христиан) над гугенотами (изначальными христианами), которая состоялась в день Святого Варфоломея (24.08.1572) в Париже и других городах Франции [1]. Она произошла сразу после подписания Сен-Жерменского мирного договора между гугенотами и католиками, когда безоружные гугеноты ободренные заключением мира наполнили собою Париж. Таким образом, нападение католиков было вероломным по отношению к гугенотам, как, впрочем, и все действия реформаторов по насаждению несправедливой «частной собственности» и оправдывающей ее веры в «бога-троицу». Здесь можно вспомнить подобную победу Ивана III в «стоянии на Угре» (см. 6.5).
Захват мятежниками власти во Франции – одном из крупнейших государств Европы, дал импульс к ликвидации других имперских династий: в Англии Тюдоры сменились Стюартами, в России Рюриковичи – Романовыми. Объявившие о своих независимостях, государства сразу же начали воевать между собой за раздел имперской территории. Быстрое истощение людских и материальных ресурсов подтолкнуло их к выработке мер по замирению. Так в середине 17-го века состоялось подписание Вестфальского трактата (1648), в котором провозглашались принципы суверенитета и территориальной целостности [2]. Однако действенность этого документа оказалась не значительной; войны сразу же возобновились и продолжаются по настоящее время с непрестанным увеличением числа их жертв. Ибо страсть к нетрудовому обогащению у частных собственников не имеет удовлетворения.
8.2. «Смута» в Московии 17-го века как продолжение гражданской войны между Великой и Белой Русью со времен Куликовской битвы
8.2.1. Годуновы
Европейские частнособственнические мятежники, даже после того как захватили власть в отдельных провинциях Мировой империи, не могли быть спокойными, пока в ее митрополии, т. е. в Московии или во Всея Руси, правят Рюриковичи. Страх услышать стук копыт ордынской конницы преследовал их, поэтому были приняты меры по устранению этой династии, что в официальной истории названо «смутой». Хотя никакой «смуты», т. е. неясности, хаоса, на самом деле не было, а было вполне очевидное свержение правящей Русско-Ордынской династии для насаждения несправедливой «частной собственности».
Считается, что прекращение правящей ветви рода Рюриковичей начинается с бездетного и умственно убогого царя Федора Ивановича – сына «Ивана Грозного», якобы, правившего от 1547 г до 1584 г. На самом деле Федор был сыном Ивана/Симеона Бекбулатовича, последнего царя (1575–1584) в собирательном образе «Ивана Грозного» (см. 7.3.5). От него (Федора) продолжилась старо-ордынская ветвь наследников московского трона: Симеон/Иван; его сын, Федор Иванович; сын Федора – царь Борис Федорович, представленный Годуновым; и его сын Федор Борисович. Другой ветвью является московская/литовская ветвь от Ивана IV: сам Иван IV; его 1-й бездетный сын Дмитрий; 2-й сын Иван со своим сыном Дмитрием Ивановичем (лже-Дмитрием) [3] c. 318. Схема престолонаследия этого периода показана на рис. 8.1. Авторы Новой хронологии полагают, что Федор Иванович не был бездетным, ибо существовала официальная версия его завещания. По ней он «учинил после себя на троне жену Ирину, а Борису приказал царство и свою душу». Таким образом, Борис указан наследником, значит, он был сыном Федора. Поскольку Борис был еще молод, то Федор в завещании «учиняет» Ирину на троне, как мать и опекуншу сына. Значит, не была Ирина «сестрой» Бориса, как считают историки, а была его матерью. Если Борис наследник царя Федора, то не могло быть его долгого упрашивания принять царство – считают авторы Новой хронологии. В подтверждении этого приводят фрагмент из апрельской грамоты австрийского гонца Михаила Шиля: В тот памятный день, когда народ вызвал на площадь царицу, взяв слово после нее, Борис заявил, что «с боляры радети и промышляти рад не токмо по-прежнему, но и свыше того». Итак, мы видим, что Борис отнюдь не отказывается от царства, а спокойно берет власть, и заверяет, что все будет по-прежнему, и он будет править вместе с боярами [3], c. 327.