Обратим здесь внимание, что приведенный на казнь человек, прямо перед смертью во всеуслышание заявил, что НЕ является царем, но умирает за него: умираю… за батюшку-царя. Другого царя, кроме предводителя восстания тогда не было – правила незамужняя «царица» Екатерина II. Значит, казнили не предводителя восстания!
В статье Гостева содержится рассказ Ивана Михайловича Бакирова, который он слышал от своего отца Михаила Михайловича Бакирова (ум. к 1858 г):
– С Узеней чинным манером взяли его и представили в наш город, а из нашего города представили к государыне. Государыня, значит, приспокоила его…
– То есть, казнила! – подсказал я (И. И. Железнов).
– Как бы не так! – возразил старик.
– Воля твоя, Иван Михайлович, а я не поверю этакому. Всему миру известно, что его казнили в Москве среди белого дня при собранье всего московского народа.
– Все знают, что казнили, – возразил рассказчик, – а кого казнили? Вишь, человека подыскали из острожников, что согласился умереть заместь его. Московский народ не видал, кто воевал на Яике. Сказали: «вот, де, Пугач!» Ну, и ладно! Пугач так Пугач! А наши казаки, кои в ту пору были в Москве, своими глазами видели, кому голову отрубили. Говорили, что похож-де, обличьем на Петра Федоровича, а не он.
Еще Гостев привел рассказ инокини Августы – в миру, Анисьи Васильевны Махориной-Перстняковой, – ближняя родня служащей у царя Петра Федоровича:
От Волги он опять бросился было к Яику, да дальше Узеней, голубчик, не пошел. Сами же казаки, что при нем оставались, привезли его с Узеней в городок и сдали командирам, а командиры, знамо дело, представили его в Питер к государыне. Там, значит, и кончил он дни свои в мире и тишине.
– Как в мире и тишине? Его казнили!
– Казнить-то казнили, да не его, а другого подставного какого-то человека, такого, видишь ли, подыскали колодника, кой согласился умереть за него за деньги. Деньги-то, знамо, пошли детям его, этого колодника.
– Ах, матушка, как же обманули вас! Ведь то был простой казак Пугачев.
– Нет, нет, дитятко! Это выдумали враги его, супротивники, питерские енералы и сенаторы, что сторону Катерины Лексевны держали. Они и Пугачем-то прозвали его и распустили в миру славу о нем. Он, видишь ли, воин был, пугал их, так и прозвали его: Пугач, да Пугач! а он был на самом деле Петр Федорович.
В статье Гостева также содержится рассказ 86-летнего илецкого казака Василия Степановича Рыбинскова, о том, как прививали казакам «правильную» версию событий 1773–1775 гг.:
– Бывало, пригонят к допросу казаков, поставят в ряд и поодиночке с крайнего начнут допрашивать:
– Как признаешь Пугача? – спрашивают командиры.
– Как вы, так и я! – отвечает иной казак.
– Однако как? – спрашивают командиры.
– Знамо как: анператор! – скажет казак.
– Врешь!!! Он подлый казачишка! Понимаешь ли?! – говорят командиры.
– Быть по вашему: казачишка, так казачишка… – говорит казак.
А иной казак не вытерпит, да и скажет:
– Зачем напрасно корить человека? Какой он казачишка? Разве что казак.
– А! Не казачишка, казак! – кричат командиры. – Эй! Плетей!
И отдерут беднягу, словно Сидорову козу, а за что? После всякий и говорит, что угодно командирам, а в душе другое…».
Здесь можно видеть, что, как и в случае с восстанием С. Разина, Романовы приняли меры, чтобы о восстании «Пугачева» сформировать превратное представление, скрывающее истинный смысл происходящего. Кем был на самом деле предводитель восстания – сегодня установит проблематично. Даже Суворов в своей автобиографии, изложенной на 23-х страницах, ни разу не называет его по имени, но и не употребляет слова «Пугачев» [8], гл.3. п.3.
9.3.5. Глобально-историческое значение «восстания Пугачева»
Значение разгрома Московской Тартарии, представленной «подавлением восстания Пугачева», авторы Новой хронологии оценили следующим образом.
Победа Романовых над «Пугачевым» изменила весь ход мировой истории, и позволила историкам завершить создание искаженной картины прошлого. Поскольку лишь после этой победы у историков оказались окончательно развязаны руки, и они смогли приступить к полной «зачистке» древней и средневековой истории. Недаром считается, что к началу XIX века история "очистилась от неправильных взглядов XVIII века" и учебники по истории приобрели свой известный сегодня вид. В частности, были расставлены по глухим лесистым местам России такие исторические названия как Пермь, Вятка, Югра. На самом деле, это были средневековые названия западноевропейских областей Мировой русско-ордынской империи. Пермью была Германия, Вяткой – Италия, Югрой – Венгрия. В XVI веке эти названия присутствовали на русском царском гербе как названия подчиненных провинций. Но после переписывания истории, которым Русскую Мировую Империю превратили в относительно небольшую Великую и Малую Русь, они уже вызывали недоумение. Поэтому их переместили (на бумаге) из Западной Европы в Россию, подальше, в глушь. Причем – сразу же после победы над Пугачевым. Вся эта «работа», в основном, была завершена к 1781 году, через шесть лет после победы над Пугачевым [8], гл. 1, п. 8.