6, 6)
Для нас критерий "богатства и силы", разумеется, неприемлем, да и лишен смысла. Но если вернуться к исходному требованию Солона - компетентности и достоинства тех, кому вручается власть в государстве, то политическая концепция Солона и Аристотеля становится вполне современной. Но вернемся к реформе Солона. В своде его законов есть и такие, где видна забота о нравственных основах общественной жизни. Есть, например, закон, наказующий пассивность или безразличие к судьбе общества: "Из основных законов Солона, - пишет Плутарх, - особенно характерен и странен закон, требующий отнятия гражданских прав у гражданина, во время междоусобия не примкнувшего ни к той, ни к другой партии. Но Солон, по-видимому, хочет, чтобы гражданин не относился равнодушно и безучастно к общему делу, оградив от опасности свое состояние..." (Солон. XX) Мне кажется, что Плутарх не совсем прав, предполагая лишь осуждение обывательского эгоизма. И вряд ли своим законом Солон, только что погасивший начало гражданской войны, хотел придать размах будущим вооруженным столкновениям. Представляется другое. Знакомясь с политической жизнью и историей многих народов, Солон, вероятно, не раз наблюдал, как кучке заговорщиков удавалось подчинить себе целый народ только потому, что граждане были разобщены. Каждый сомневался, не окажется ли он в одиночестве, выступив против притеснителей. Если же, опасаясь бесчестия, они сумеют преодолеть свою нерешительность и возьмутся за оружие, то окажутся в таком большинстве, которое легко обратит в бегство узурпаторов. Еще один закон разрешал любому гражданину привлечь к суду не своего обидчика, а того, кто нанес урон другому, даже совсем постороннему человеку, т.е. выступить на защиту любого пострадавшего. Закон призывал граждан к взаимопомощи и сочувствию. Сам Солон, видимо, придавал большое значение духу этого закона. Когда его спрашивали, в каком государстве жизнь устроена всего лучше, он отвечал: "В таком, где за обижаемых не менее их самих вступаются и наказывают обидчика люди, не задетые этим лично".(Там же, XVIII) При заключении брака Солон запретил требовать приданое, разрешив невесте взять с собой только три платья и несколько недорогих вещей. "По его мысли, - пишет Плутарх, - брак не должен быть каким-то доходным предприятием или куплей-продажей; сожительство мужа с женой должно иметь целью рождение детей, радость, любовь".(XX) Реформы Солона подрывали традиционную родовую организацию в Аттике, а тем самым и власть родовой аристократии. Особенно важен был закон, разрешавший произвольное завещание земли. Раньше земля была собственностью рода и завещатель мог ее передать только тому, кто принадлежал к его роду. Новый закон о завещаниях утверждал частную собственность на землю. Между прочим, в этом законе была оговорена недействительность завещания, составленного в состоянии болезни, принуждения или... под влиянием женщины (!). Солон понимал, что скудная земля Аттики не сможет прокормить растущее население и потому будущее Афин должно быть обеспечено развитием торговли с внешним миром. Поэтому его законы поощряли занятие ремеслами, к чему до той поры афиняне относились с высокомерным пренебрежением. В частности, ремесленникам-иностранцам, переселившимся в Афины со всем имуществом и семьей, он предоставил полное афинское гражданство. Один из законов освобождал сына ремесленника от обязанности содержать в старости своего отца, если тот не обучил его ремеслу. В законах Солона ничего не говорится о рабах. В ту пору их еще было очень мало - главным образом женщины в услужении у аристократов и пастухи. Законы Солона спускались даже до таких, казалось бы малозначащих, бытовых подробностей, как запрещение брани и словесных оскорблений в судах, правительственных местах и общественных процессиях. За нарушение закона был назначен штраф в пять драхм - сумма по тем временам немалая, равная стоимости быка. Из них три драхмы шли в пользу оскорбленного, а две государству. Впрочем, по сравнению с отмененными Солоном законами Драконта, где даже мелкая кража каралась смертью (отсюда наше искаженное выражение "драконовы законы"), наказание за брань было не слишком суровым. Плутарх так комментирует снисходительность законодателя в этом случае: "Нигде не сдерживать гнев - это признак человека невоспитанного и необузданного; везде сдерживать - трудно, а для некоторых и невозможно. Поэтому законодатель при составлении закона должен иметь в виду то, что возможно для человека, если он хочет наказывать малое число виновных с пользой, а не многих - без пользы".(XXI) Стремление найти решения общественных проблем, приемлемые для подавляющего большинства граждан и в наименьшей степени опирающиеся на принуждение, характерно для всего законодательства Солона - в большом и малом. Впрочем, разумеется, даже лучшие из законов не могут быть по душе всем без исключения, и Солону, по-видимому, приходилось проявлять определенную твердость духа. У Плутарха мы читаем по этому поводу следующее: "Хотя он отказался от тирании, однако во время своего правления не проявлял особенной мягкости и слабости, не делал уступок лицам влиятельным и в законодательной деятельности не старался угодить тем, кто его избрал. Там, где дело обстояло вполне хорошо, он не применял врачевания и не вводил ничего нового, из опасения, что "если в государстве перевернуть все вверх дном, то у него не хватит сил поставить все на место" и упорядочить наилучшим образом. Он применял лишь такие меры, которые, по его расчету, можно было провести путем убеждения, или такие, которые при проведении их в принудительном порядке, не должны были встретить сопротивления. По этому поводу он сам говорит: "Я принуждение с законом сочетал!" Вот почему впоследствии, когда его спросили, самые ли лучшие законы он дал афинянам, он ответил: "Да, самые лучшие из тех, какие они могли принять".(XV) Разработка всего кодекса законов заняла у Солона всего один год, пока он был архонтом. Не сохранилось данных о какой-либо процедуре обсуждения и принятия законов Солона. Похоже на то, что афиняне, предоставив ему полномочия, заранее согласились полностью принять новое законодательство. Плутарх сообщает только о том, что законы были записаны на деревянных досках и выставлены на площади для всеобщего ознакомления. Потом народ и ареопаг поклялись общей клятвой исполнять их, а каждый из новоизбранных архонтов впредь приносил на площади особенный обет в том, что если он чем-нибудь преступит эти законы, то посвятит в Дельфы золотую человеческую статую в свой рост. Между тем, сложив с себя обязанности архонта, Солон решил на длительное время удалиться из Афин. Плутарх следующим образом объясняет это решение: "После введения законов к Солону каждый день приходили люди: то хвалили, то бранили, то советовали вставить что-либо в текст или выбросить. Но больше всего было таких, которые обращались с вопросами, осведомлялись о чем-нибудь, просили дополнительных объяснений о смысле каждой статьи и об ее назначении. Солон нашел, что исполнять эти желания нет смысла, а не исполнять значит возбуждать ненависть к себе, и вообще хотел выйти из этого затруднительного положения и избежать недовольства и страсти сограждан к критике. По его собственному выражению: "Трудно в великих делах сразу же всем угодить". Поэтому под тем предлогом, что ему как владельцу корабля надо странствовать по свету, он попросил у афинян позволения уехать за границу на десять лет и отплыл из Афин: он надеялся, что за это время они и к законам привыкнут".(XXV) Опять-таки, мне кажется, что Плутарх недооценил тонкий психологический маневр Солона. В отсутствие законодателя его законы приобретают характер объективной данности, тем более, что они скреплены клятвой. Если же законодатель находится в городе, то недовольные будут просить его об изменении законов, другие станут настаивать на их сохранении, и это может повести к гражданской смуте. Оснований для опасения такого рода, по-видимому, было достаточно. После отъезда Солона политическая борьба в Афинах затихла не сразу. Был даже год, когда не удалось избрать архонтов (отсюда слово "анархия"). Но все же законы Солона сохранили силу. В их рамках решали афиняне свои социальные проблемы, минуя пагубную дорогу гражданской войны. Когда спустя тридцать пять лет Писистрат хитростью и силой сумел стать тираном в Афинах, даже он не решился отменить законы Солона. Он не ликвидировал и созданные Солоном государственные учреждения, а лишь постарался подчинить их своему влиянию. Солон в ту пору уже давно вернулся и жил в Афинах. Несмотря на преклонный возраст, он бесстрашно боролся против установления тирании друга своей молодости. Обращаясь к афинскому народу, он писал: "Туча рождает великую силу и снега и града, Гром начинает во след молнии яркой греметь. Гибнет от сильных людей государство. Единому мужу По неразумью народ в тяжкое рабство попал. Если возвысится слишком, потом нелегко его будет Нам обуздать, но сейчас надо подумать о всем". (Диоген Лаэртский, I, 49) Выйдя на площадь, Солон призывал сограждан дать отпор тирану, а когда увидел, что страх не позволяет афинянам последовать его призыву, то, согласно Плутарху: "... вернулся домой, взял оружие и встал вооруженный перед дверьми на улице. "Я по мере сил своих, - сказал он, - защищал отечество и законы".(Солон, XXX) Опасаясь мести тирана, друзья советовали Солону бежать из Афин, но он остался и в своих стихах продолжал упрекать афинян в покорности тирании. Впрочем, Писистрат относился к Солону с почтением, и поэт закончил свои дни мирно, до последних дней не утратив интереса к жизни. Незадолго до своей кончины Солон говорит в одном из стихотворений: "Стар становлюсь, но всегда многому всюду учусь". (Там же, XXXI) Введенная Солоном демократия современному читателю может показаться урезанной и куцей. Большинство граждан имели право избирать, но не быть избранными на государственные должности. Управление государством, по-прежнему, а теперь еще и на законном основании, оставалось в руках людей богатых и знатных. И все же скачок был огромный. Перечитайте у Гомера, как третировали рядовых воинов герои Илиады. Или описание покорного и безгласного народного собрания в Одиссее. А теперь эти крестьяне-воины имели право требовать отчета у аристократов в делах управления государством, право отказывать им в избрании, судить за злоупотребления властью. Никто не мог стать жертвой насилия и произвола, так как находился под защитой Закона и Суда. Наконец, все важные вопросы жизни государства, в том числе вопросы войны и мира, не могли быть решены кем-то власть имущим за спиной народа, без его согласия и одобрения. Это очень много! И все-таки... Можно ли называть демократией государственное устройство, где власть принадлежала только богатым? И вообще, что такое демократия? Я думаю, что дать универсальное определение демократии невозможно. Это понятие исторически и социально обусловленное. Вне связи с конкретной общественной формацией оно не имеет смысла. Так что государственное устройство, основы которого были заложены реформами Солона, я вправе именовать демократией времен Солона или Афинской демократией VI века до н.э. Полноты власти народ в это время еще не имеет. Позже, в конце следующего века, он ее получит. Тогда можно будет ввести термин "полная" или "последовательная" демократия. Или воспользоваться дословным переводом и назвать этот период "народовластием".
Глава 2.
РАЗВИТИЕ И ПЕРВОЕ ИСПЫТАНИЕ ДЕМОКРАТИИ. КЛИСФЕН, МИЛЬТИАД
Реформа Клисфена
Уже упоминалось, что развитие Афинской демократии в VI веке было прервано тиранией Писистрата. Перерыв был длительным. Сам Писистрат правил в Афинах 33 года (560 - 527 гг.) и еще 17 лет продолжалось тираническое правление его сыновей. Как ни странно, но полувековой период тирании только укрепил демократию. Напомню, что Писистрат сохранил законы Солона и созданные им демократические учреждения. Он сумел обеспечить в них преданное ему большинство - главным образом крестьянское. Власть тирана опиралась на поддержку мелких и средних землевладельцев. Он был их покровителем. Им он роздал значительную часть земель, которые конфисковал у своих врагов казненных или отправившихся в изгнание аристократов. Писистрат ввел государственный кредит с более низкими процентами, чем у ростовщиков, и налоговые льготы для неимущих. Учредил разъездные суды, освободив крестьян от необходимости отправляться в город для решения каждой тяжбы. Узаконил и придал общегосударственный размах крестьянским праздникам - Дионисиям. Впрочем, немало он сделал и для городской бедноты. Осуществил большие работы по благоустройству города, построил водопровод. При Писистрате Афины создали значительный морской флот и начали торговать самостоятельно, в том числе с Понтом - районом нынешнего Причерноморья. Получили развитие ремесла. Все это укрепило средний слой населения Аттики, наиболее заинтересованный в демократии. Собственно говоря, тиранического в правлении Писистрата было лишь то, что он имел личную охрану из наемников. Аристотель утверждает, что Писистрат правил "с умеренностью и скорее в духе гражданского равноправия, чем тиранически. Он был вообще гуманным и кротким человеком, снисходительным к провинившимся".(Афинская полития, IV,
13)
За смертью Писистрата последовал заговор аристократов. Его исполнителям, Гармодию и Аристогитону, удалось убить одного из двух сыновей тирана. Гармодий при этом погиб на месте, Аристогитона схватили, он мужественно перенес пытки и был казнен. Правление второго сына Писистрата, Гиппия, было, по-видимому, жестоким. Иначе трудно понять силу ненависти и страха, которые афиняне испытывали по отношению к тирании. Спустя почти столетие, люди, никогда с ней не соприкасавшиеся, будут терять рассудок от одних только слухов о чьем-то намерении захватить тираническую власть. "Тираноубийцам" на рыночной площади в Афинах воздвигнут памятник, их подвиг будут отмечать ежегодно официальной церемонией, а во время любого званого обеда гости хором станут петь песню с такими словами:
"Под листьями мирта мечи понесем Подобно Гармодию с Аристогитоном Когда поразили тирана мечом
И сделали равными всех пред законом""Цит. по: Колобова К. М., Озерецкая Е. Л. Как жили древние греки. Л., 1959.". В целом создается впечатление, что при Писистрате демократия как бы запасалась энергией, затем при Гиппии была зажата, но, подобно пружине, с тем большей силой распрямилась после падения тирании. И конечно, она перешагнула те рамки, которыми ее ограничил Солон. В 510 г. Гиппий был изгнан из Афин. Нового вождя и реформатора звали Клисфен. Аристократ по рождению, но, видимо, последовательный демократ по убеждениям, Клисфен нанес тяжкий удар афинской родовой аристократии. Наиболее важным пунктом в его реформе 508 года было изменение административного деления Аттики. Некогда (легенда утверждала, что при мифическом царе Ионе) вокруг Афин объединилось четыре соседних племени филы. Вся система выборов и представительства, созданная Солоном, базировалась на этих четырех филах. Естественно, что родовая аристократия сохраняла в них свое традиционное влияние. Клисфен же разбил Аттику на 10 фил, причем в состав каждой из них были включены жители разных мест: из города, с побережья и из внутренней части страны. Новые филы стали безликими единицами административного деления, тяготеющими к городу. Роды в них перемешались, аристократы утратили свое влияние. 50 человек от каждой филы по жребию избирали в Совет пятисот (вместо прежнего Совета четырехсот). По филам - тоже по жребию - выбирали в гелиею, формировали отряды тяжеловооруженных пехотинцев ("гоплитов"). По одному человеку от каждой филы Народное собрание выбирало на учрежденные Клисфеном новые должности высших военачальников - "стратегов". Избрание в стратеги не было ограничено имущественным цензом. Кроме того, их действительно выбирали - открытым голосованием, а не назначали по жребию. Наконец, хотя стратеги отчитывались и переизбирались ежегодно, на эту должность можно было быть избранным неограниченное число раз. Необходимость ответственного выбора военачальников диктовалась сложностью задач, которые им теперь приходилось решать. В сражениях участвовало намного большее (чем во времена Солона) число воинов - различно вооруженных, пеших и конных. Исход боя теперь в немалой степени зависел от опыта и искусства стратега. Полагаться при его избрании на слепой жребий было бы опасно. Неразумно было и ежегодно менять командующих. Со временем, когда Афины станут во главе союза греческих городов, практика ежегодной замены по жребию гражданской администрации тоже выявит свою несостоятельность. В обход ее будут расширяться полномочия стратегов, а у Народного собрания появятся неформальные лидеры. Но до этого еще далеко. Важным нововведением Клисфена была процедура "остракизма", направленная против угрозы возобновления тирании. Народное собрание решало вопрос о том, имеются ли основания опасаться попытки узурпации государственной власти. Если такая опасность признавалась, народ в назначенный день сходился на рыночную площадь для остракизма. Каждый гражданин на глиняном черепке ("остраконе") писал имя того, кто по его мнению намеревался посягнуть на демократию. Потом черепки сортировали и подсчитывали. Названный большинством голосов должен был удалиться из Афин на 10 лет. Имущество его при этом не конфисковывали, а по возвращении в Афины он полностью восстанавливался в гражданских правах. Остракизм был задуман не как мера наказания, а для предупреждения возможности ущемления демократии. Хотя, как и следовало ожидать, в последующей истории Афин он не раз использовался совсем в других целях. Реформы Клисфена поставили Афины на путь последовательного развития демократии, так что некоторые исследователи именно Клисфена считают ее родоначальником. Кстати говоря, отметим, что рабов в Афинах все еще было очень мало. Марафонская битва. Мильтиад 13 сентября 490 года произошло событие, которое по праву может быть названо триумфом Афинской демократии. Близ маленького городка Марафон, расположенного на берегу Эгейского моря в 42 километрах к северо-востоку от Афин, разыгралось сражение между афинянами и войском персидского царя Дария. Сражение окончилось победой афинян. Название городка, вероятно, затерялось бы среди бесчисленных наименований других мест, где разыгрывались баталии, составляющие канву истории. Но ему повезло - не только миллионы любителей спорта, но и масса равнодушных к нему людей знают о марафонском беге. Многие могут и рассказать, в честь какого события было установлено это состязание. Юноша-вестник бегом преодолел все расстояние от Марафона до Афин. Он вбежал на площадь, заполненную встревоженным народом, успел крикнуть: "Мы победили!" - и упал замертво. Битвой при Марафоне начинался длительный период греко-персидских войн. Вот их краткая предистория. С 553 по 530 г. Кир, воинственный царь небольшой провинции Персия, находившейся в юго-восточном углу нынешнего Ирана, сумел завоевать огромную территорию от малоазиатского побережья Средиземного моря до границ Индии, от Персидского залива до Кавказа и Аральского моря. В 525 г. его сын Камбиз присоединил к великой Персидской державе Египет. Этому колоссу противостояла теперь крошечная Греция, более того - поначалу практически одни Афины. Их столкновение было обусловлено, в первую очередь, борьбой за господство в Эгейском море. Великая Персия была сухопутной державой, но в числе ее вассалов была Финикия, а финикийцы издревле занимались морской торговлей и располагали большим флотом. Персидский царь покровительствовал финикийским мореходам. Расширив свою экспансию на северо-запад, Персия в конце VI века захватила контроль над черноморскими проливами (Геллеспонт). Северное причерноморье в ту пору было уже основным поставщиком хлеба в Грецию, особенно в не обеспеченные собственными хлебными ресурсами Афины. Положение складывалось критическое. Второй причиной конфликта была борьба за независимость греческих городов малоазиатского побережья. Туда, на западные берега нынешней Турции и расположенные вблизи от них острова: Лесбос, Хиос, Самос, Родос и Кипр, еще в глубокой древности переселились греки с Балканского полуострова. Некоторые малоазиатские города с греческим населением, такие, как Милет, Эфес, Митилены или Галикарнасс по численности населения, богатству и размаху торговли немногим уступали Афинам и Коринфу. Они стремились освободиться от персидского владычества, в чем находили себе поддержку у соплеменников - европейцев. В особенности у афинян - более других заинтересованных в оттеснении персов от берегов Эгейского моря и зоны проливов. В 499 г. по инициативе правителя Милета началось восстание подвластных Персии греческих городов. Афиняне послали на помощь восставшим 20 кораблей. Однако после первоначальных успехов восстание потерпело поражение, Милет был разрушен. И вот теперь персидский царь намеревался наказать Афины. Это был сменивший Камбиза царь Дарий I. О всех перипетиях греко-персидских войн мы знаем из девяти книг "Истории" Геродота. Годы жизни первого историка древности 485 - 425 гг. Таким образом, сам он не был свидетелем героических событий начала века, но имел возможность собрать о них подробные сведения и даже расспросить непосредственных участников сражений. Геродот был уроженцем Галикарнасса и потому хорошо знал нравы, политическую жизнь и военную организацию персов. Первые книги своего труда он посвятил государственному устройству и недавней истории Персии. Затем следуют описания военных действий, в том числе и Марафонской битвы. Нет нужды следить за всеми ее подробностями. Наши интересы касаются общественно-политической оценки этого события. Поэтому я ограничусь упоминанием лишь главных моментов сражения. Армия персов переправилась на кораблях, захватывая по пути острова Эгейского моря. Долина близ Марафона была выбрана как наиболее удобное место для маневра конницы, которую доставили на специально построенных судах. Персидская армия была заведомо более многочисленной, чем греческая. Это видно хотя бы из того, что персы потеряли в сражении 6400 человек и еще готовились повторить высадку, а Афины выставили всего около 10 тысяч воинов. К ним на помощь пришла только тысяча человек из города Платеи. Спартанцы, на чью поддержку афиняне особенно надеялись, откладывали выступление в поход по одним сведениям из-за того, что у них был праздник, по другим - ожидая, согласно обычаю, наступления полнолуния. Они явились в Афины, когда сражение было уже окончено. Афиняне выступили под водительством десяти стратегов, которые должны были командовать поочередно. Однако по предложению одного из них, Аристида, руководство сражением передали целиком в руки стратега Мильтиада. Это был опытный воин. А главное - он уже знал персов, их строй, оружие и тактику, так как был ранее правителем захваченного персами Херсонеса Фракийского и участвовал в военных походах персидского войска. Несколько дней обе армии под Марафоном стояли друг против друга. Потом афиняне узнали от лазутчиков, что персы погрузили значительную часть конницы обратно на корабли, чтобы отправить ее морем к оставшимся без защиты Афинам. Момент был подходящим, и Мильтиад решил атаковать. Ввиду значительного численного превосходства врага, он принял очень рискованный план сражения. Ослабив центр своих войск, Мильтиад за счет этого усилил фланги. Командующий заведомо шел на отступление в центре с тем, чтобы сомкнув фланги, отрезать оторвавшегося от моря противника и ударить по нему с тыла. План требовал от греческих воинов отваги, быстроты и дисциплинированности. Ведь если бы прошедшие вперед персидские войска сумели оценить обстановку и в боевом порядке повернули назад, греки оказались бы между двух огней. Расчет Мильтиада оправдался. Оттеснив греков в центре, персы решили, что победа уже за ними и устремились к греческому лагерю. Тем временем фланги греков пришли в движение, смяли противника, замкнули кольцо и начали избиение впавшего в панику неприятеля. Наголову разгромив персов, афиняне потеряли на поле боя всего лишь 192 человека. Имела ли эта победа какое-либо отношение к демократии? Самое непосредственное! Подлинная демократия утверждает в душе каждого гражданина сознание личной свободы и человеческого достоинства. Мало чем люди дорожат в большей степени! Будучи атрибутом сугубо общественным, демократия порождает сознание общности судьбы граждан. Отсюда преданность государству, готовность к его самоотверженной защите. В данном случае, когда силы были столь неравны, это обстоятельство имело решающее значение. Приверженность демократии проявилась в необыкновенно высоком боевом духе афинян. Представим себе ситуацию на поле боя. Афиняне видели, что противник располагает намного превосходящими силами. Этому превосходству они могли противопоставить только слаженность своих действий. В основе такой слаженности лежала уверенность в стойкости всех боевых порядков. Воины в центре отступали, цепляясь, связывая ударные силы персов. Воины на обоих флангах совершали свой рискованный обход, не зная, как развивается сражение в целом, но твердо веря в то, что все их боевые товарищи выполняют свой долг. Эта вера вырастала из сплочения, рожденного демократией! Но вернемся к завершающей фазе сражения. Оставшаяся у побережья часть персидского войска спешно погрузилась на корабли и поплыла к Афинам, рассчитывая захватить город до возвращения в него Мильтиада. Тут и пришлось всему афинскому войску совершить марш-бросок на "марафонскую дистанцию", чтобы опередить плывшего на веслах и парусах неприятеля. Афиняне успели придти вовремя, и персам ничего не оставалось, как отплыть обратно к малоазиатским берегам. Афиняне победили. А вестника, упавшего замертво, по-видимому, не было - его создала позднейшая легенда. Во всяком случае, ни Геродот, ни другие древние авторы о нем не упоминают. Победа афинян имела огромное значение для всей Греции. Рухнуло представление о всемогуществе персидского царя, его армия впервые потерпела поражение. И не от великого царства, а от крошечной греческой республики, граждане которой самоотверженно защищали обретенную ими свободу. Дело, начатое Солоном, принесло плоды. Афиняне заслуженно гордились своей победой. Но... гордость - опасное чувство. Даже одного человека она порой делает уязвимым для малейшей неудачи, которая воспринимается как оскорбление, порождает несправедливый гнев и обиду. Такая реакция может усилиться многократно, когда гордость, а потом разочарование охватывает большую массу людей. Неспособная трезво оценить масштаб и причину неуспеха, толпа ищет виноватого, обманувшего ее доверие, нанесшего урон ее самомнению. Попирая справедливость, она порой обрушивает на него свою досаду, с удивительной легкостью свергая недавнего кумира и переходя от неумеренного восторга к столь же безудержной ярости. Так случилось с Мильтиадом. Прошел лишь год после Марафонской битвы, рассказы о ней еще передавались из уст в уста по всей Греции, а триумфатор уже превратился в подсудимого и обвинитель требовал для него смертной казни. Вот что было тому причиной. Афины решили покарать жителей острова Парос, принявших в недавнем сражении сторону персов. Победителю при Марафоне город дал 70 кораблей, воинов, денег и ожидал скорых известий о наказании предателей. А Мильтиад после почти месячной осады не смог взять крепость на острове и вернулся ни с чем. Ведь теперь уже паросцы отчаянно отстаивали свою независимость, а для афинских воинов цель экспедиции была довольно сомнительной и на подвиги не вдохновляла. Но граждане Афин обвинили в неудаче Мильтиада. Как? Победитель персов не смог сломить сопротивление маленького острова, выставил Афины посмешищем всей Греции! Кто же теперь поверит рассказам о доблести афинян? Гнев демоса слеп и скор на расправу. Возмущенные афиняне не желали даже ждать, пока заживет полученная Мильтиадом тяжелая травма бедра - его судили заочно. Это было более чем легкомысленно. Нетрудно было понять, что для Персии поражение под Марафоном - лишь временная неудача, что вторжение скоро повторится и тогда талант, опыт и слава Мильтиада могут сыграть решающую роль. Но народ порой бывает удивительно глух к голосу рассудка. Друзьям полководца едва удалось добиться замены смертной казни огромным штрафом, который тот не смог уплатить. От позорного заточения в тюрьму его избавила смерть, наступившая в результате гнойного воспаления. Так демократия в Афинах впервые показала свою силу, а вслед за тем и свою слабую сторону - переменчивость настроений и безответственность державного демоса. Выше я написал о сплочении граждан при демократии, сознании ими общности своей судьбы. Может возникнуть вопрос, уместны ли такие выражения, когда речь идет о государстве, в котором сохраняется значительное имущественное неравенство? В данном случае - уместны. Во-первых, в защите от чужеземного вторжения были заинтересованы и бедные и богатые. Правда, кое-кто из аристократов имел торговые связи с Персией. Поэтому, опасаясь измены, стратеги и решили принять сражение вдалеке от Афин. Но подавляющее большинство граждан всех разрядов было настроено патриотически. Во-вторых, имущественное неравенство афинян в начале V века было не очень велико. После отмены долгов Солоном разорившиеся крестьяне сумели снова стать на ноги, а имущественное расслоение основной массы населения Афин не было резким и до его реформ. Это хорошо видно из следующих данных. Разделение граждан на разряды Солон проводил по среднегодовому объему сельскохозяйственной продукции в медимнах (1 медимн - около 50 литров). К первому разряду он отнес граждан, имевших более 500 медимнов, а к последнему ("феты") - тех, у кого было менее 200 медимнов. Разница не так уж велика! Конечно, в разряд фетов тогда попадала и масса вовсе неимущих крестьян - должников. Но столетие спустя их осталось немного. Мы знаем, что феты не участвовали в сражениях, так как не могли приобрести оружия. Между тем известно, что в V веке афиняне для отпора врагу способны были мобилизовать почти все мужское население страны. В первом разряде, конечно, были и очень богатые люди - родовая аристократия, потомки царей. Но их повседневная жизнь мало чем отличалась от жизни рядовых граждан. Гомер в Одиссее описывает "дворец" царя. Это большой крестьянский дом. В нем нет даже кухни - женихи Пенелопы обдирают коз для пира прямо в "зале столовой". Жарят их там же на очаге, отчего украшающие стены доспехи "дотемна от огня закоптели". Во дворе лежит большая куча навоза. Ко времени Клисфена мало что изменилось. Роскоши афиняне еще не знали и не ценили. Подавляющее большинство граждан жило просто и даже скудно: одежда из домотканой материи, горсть маслин с лепешкой на завтрак, гороховая или ячменная похлебка, вареные овощи и рыба - на обед (у богатых - чаще мясо), небольшие, грубо сложенные из камней и необожженного кирпича дома, глиняная посуда. Суровая умеренность быта считалась приличествующей мужчине-воину, заморские привычки и соблазны еще широко не проникли в материковую Грецию.(Спартанцы эту умеренность превратили в культ и долго отгораживались от внешнего мира запретом иностранной торговли). Богатство реализовывалось главным образом в приобретении дорогого оружия, лошадей, колесницы, реже - драгоценной утвари священного назначения (курильницы, треножники). Очень богатые люди сами не работали на полях - нанимали батраков. Зато на богатых уже с середины VI века возлагались некоторые, считавшиеся почетными, общественные расходы: организация празднеств, театральных представлений, гимнастических состязаний, снаряжение военных кораблей. Таким образом, по имущественному положению и характеру повседневного быта афинское общество в эпоху персидского нашествия еще не было сильно дифференцированным. А главное - богатство еще не стало предметом вожделения его граждан. Это очень существенно для понимания дальнейшей эволюции демократии. Наконец, третье и, быть может, самое главное. В начале V века здание Афинской демократии еще покоилось на надежном нравственном фундаменте. Анализируя опыт именно древних Афин, Монтескье высказывает следующее важное положение: "Немного нужно правоты, чтобы сохранить и поддержать монархическое или деспотическое правление. Сила законов в одном, вооруженная рука влад