х покупательниц. За порядком, правильностью мер и весов следят государственные надзиратели - агораномы и метрономы. Тут же фокусники, заклинатели змей, глотатели клинков и горящей пакли. За особыми прилавками - менялы (трапедзиты). В Афинах циркулируют монеты, отчеканенные во всех концах тогдашнего мира. Кстати, раз мы уже оказались на рынке, имеет смысл познакомиться с афинской денежной системой и ценами. На рынке фигурируют мелкие монеты: обол и драхма, равная шести оболам. За пол-драхмы можно купить 10 кг зерна или ведро маслин. 1-2 драхмы стоит ведро вина (хиосское - 30 драхм). Баран стоит 5 драхм. 10 драхм просят за хитон. Наем комнатки в бедном квартале на год обходится в 30 драхм. Неквалифицированный рабочий зарабатывал примерно пол-драхмы в день. Гребцы на кораблях и гоплиты во время военной кампании получали по 2 драхмы ежедневно. Другого порядка денежная единица фигурировала в ценах на предметы роскоши и состояниях богатых афинян. 1 талант (27 кг серебра) был равен 60 тысячам драхм. Состояние от 2 до 5 талантов считалось в Афинах достаточным, в 10 талантов - значительным. Хороший участок земли стоил 1 - 3 таланта. Но были люди, владевшие капиталом в 100 и даже 200 талантов. Особенно знамениты своей приверженностью к роскоши были жители расположенной на юге Италии греческой колонии - города Сибариса (отсюда наше слово сибарит). Сохранилась запись о продаже принадлежавшего одному из сибаритян женского одеяния (пеплоса) за 120 талантов. Трудно вообразить себе, сколь совершенным должно было быть это одеяние, если оно стоило в 700 тысяч раз дороже, чем хитон! Такого размаха роскоши Афины в середине V века, конечно, еще не знали, но вкус к ней уже воспитывался. Описание города на этом я закончу. Дополню его лишь кратким наброском картины морского порта и центра оптовой торговли Афин, Пирея. Это - тоже целый город. Его населяют мореходы, грузчики, торговцы, кораблестроители и рыбаки. В скором времени Пирей будет перестроен архитектором Гипподамом из Милета так, что прямые улицы разобьют его на ровные прямоугольники кварталов. А пока вокруг торговой гавани хаотически сгрудились неказистые домишки, в которых теснится трудовой люд города-порта. Здесь почти нет праздношатающихся, если не считать иностранных гребцов и матросов, горланящих свои песни в убогих харчевнях на берегу. Гавань - центр жизни города. У ее многочисленных причалов разгружаются корабли со всех концов света. По сходням снуют грузчики. Шум, разноязыкая речь и выкрики команды. На пристани - груды кожаных мешков с зерном, ряды огромных глиняных пифосов с соленой рыбой, штабелями громоздится лес. Чуть в стороне - длинные приземистые строения складов. Неподалеку - гостиницы, дома богатых афинских торговцев, лавки менял-банкиров. Рядом, на главной площади "дигма" - выставка образцов товаров приезжих купцов для оптовых покупателей. Со стороны верфей слышится неумолчный стук топоров, доносится запах дегтя. В узких заливах военного порта тихо. Много боевых триер вытащено на берег, другие без весел и парусов дремлют на воде у пустующих причалов. Кое-где идут ремонтные работы. Но вот решено снарядить военно-морскую экспедицию. Не только военный порт, но и весь город преображается. Его улицы заполняются шумной толпой прибывших из Афин, остальной Аттики и союзных государств военных моряков. Идет комплектование экипажей... Но лучше я предоставлю слово очевидцу. Вот живая картинка из комедии Аристофана "Ахарняне". Один из ее персонажей, Дикеополь, говорит: "..........Вы бы спустили на воду Судов три сотни. Город бы наполнился Военным гулом, триерархов криками. Раздача денег. Судно оснащается. Заполнен портик. Рядом отмеряется Паек. Меха и бочки закупаются, Чеснок, маслины, луковки корзинами, Венки, флейтистки, сельди, зуботычины. А в гавани строгают веслам лопасти, Уключины скрипят, гребцы меняются. Фанфары, флейты и свистки сигнальные". (544-554) Но пора нам оставить и Пирей. Вернемся в город и последим за дальнейшим времяпровождением нашего более или менее состоятельного афинянина, которого мы оставили утром среди друзей на агоре. Примерно к полудню он возвращается домой и плотно завтракает в кругу семьи. Затем отдыхает и занимается делами: выслушивает отчет управляющего имением или приказчика, дает распоряжения по хозяйству. Может быть, готовит какие-нибудь документы. Весьма вероятно, что потом он направится в один из общественных гимнасиев, расположенных в предместьях Афин, например, в Академии или Ликее. Гимнасий - это большое здание с комнатами для спортивных занятий, раздевалками и банями. Рядом с ним открытый стадион со скамьями для зрителей. Здесь портики и помещения, где беседуют с учениками философы и риторы. Возможно, что наш афинянин сам в этот раз не будет заниматься спортом, но уж обязательно часа два последит за тем, как упражняется молодежь. Со знанием дела прокомментирует и обсудит с другими зрителями возможности и шансы лучших спортсменов на предстоящих играх. Быть может, он зайдет в баню - помещение с котлом и кувшинами, где банщик помоет его жирной глиной или содой с теплой водой, поскребет тело бронзовым скребком и натрет оливковым маслом с благовониями. В начале века афиняне теплой водой мылись только в гимнасиях, после упражнений. Дома, во избежание изнеженности, принимали холодную ванну. Теперь они приохотились к ежедневной теплой ванне, некоторые даже превратили общественные платные бани в свое обычное местопребывание - ужинают там, беседуют с друзьями. В богатых домах есть собственные бани. В середине века, по свидетельству Геродота, появляется и парилка - с сухим или влажным паром. Пока наш благополучный афинянин наслаждается баней, поговорим о его жене. Во время прогулки по Афинам и Пирею, если на считать рыночных торговок, мы почти не встретили женщин. Это - не случайно. Женщины сидят дома. Прежде, чем посмотреть, чем они заняты, имеет смысл сказать несколько слов об их гражданском и юридическом положении в афинском обществе. Женщина в Афинах V века была лишена гражданских прав. Она не могла совершать какие-либо юридические акты, даже заключать брачный договор. Девушку выдавал замуж отец или брат, а женщину, вступающую в новый брак после развода, - бывший муж. Основной смысл брака - в детях. Бездетный афинянин не пользовался всей полнотой политических прав. Его не могли избрать архонтом или стратегом. Детей усыновляли, даже покупали. Наследовать имущество мог только сын или муж дочери. Если после смерти отца дети оставались малолетними, назначали опекуна, который управлял имуществом и заботился об их воспитании. Вдова юридических прав на это не имела. При отсутствии детей муж отсылал жену обратно к родителям. И вообще, развод по желанию мужчины совершался незамедлительно: жена отправлялась восвояси, а дети оставались у мужа. Правда, он при этом возвращал приданое с начислением по 18% за каждый год супружества. Развод по желанию жены был в принципе возможен. Но закон обязывал женщину лично подать об этом прошение архонту. Смысл закона поясняет Плутарх в Биографии Алкивиада (о нем - позже). Жена последнего, Гиппарета, исчерпав терпение, отправилась с письмом о разводе к архонту, но... "... когда, повинуясь закону, она уже подавала требование, явился Алкивиад, внезапно схватил ее и понес через всю площадь домой, причем никто не посмел вступиться и вырвать женщину из его рук... . Примененное им насилие никто не счел ни противозаконным, ни бесчеловечным: по-видимому, закон для того и приводит в общественное место женщину, покидающую своего супруга, чтобы предоставить последнему возможность вступить с ней в переговоры и попытаться удержать ее".(Алкивиад, VIII) Нарушение супружеской верности мужьями считалось в порядке вещей. Постоянная наложница даже признавалась юридически - с возможностью наследования по завещанию. Рабыни-любовницы иной раз были очень влиятельны. Женщина же за измену мужу могла быть изгнана из дома. Ей закон в этом случае запрещал носить украшения и входить в храм. Любой афинянин, обнаруживший нарушение этого запрета, имел право разорвать на ней платье, снять украшения и отколотить. Содержали жен строго. В обществе мужчин женщины не появлялись даже у себя дома. В город выходили только по большим праздникам для участия в процессиях и традиционных хороводах, посещения трагедии (но не комедии), да еще по случаю похорон или свадьбы. Затворничество длилось лет до пятидесяти. Считалось, что женщина может выйти на улицу, когда будут спрашивать, чья она мать, а не жена. Правда, внутри дома, над слугами и рабами, жена была полновластной хозяйкой. Весь порядок в доме и вся экономика находились в ее руках. Но жизнь вне мирка семьи женщину не касалась. Своими делами и интересами афинянин, как правило, с женой не делился. Воспитание детей тоже не отнимало много сил. С малолетними в хорошо обеспеченных семьях возились кормилицы, потом их отдавали на попечение специального раба - "педагога". С семи лет мальчиков почти на весь день забирала школа. Девочек учили дома: читать, писать, играть на музыкальных инструментах, прясть, стряпать, вести хозяйство - вот и все. Свой досуг жена состоятельного афинянина посвящала украшениям и визитам к соседкам. Ее внимание занимали туалеты. Одежды из тонких тканей нежной гаммы расцветок - шафрановой, зеленоватой, серо-голубой, золотистой, - с рисунком и каймой, изящные сандалии, высокие ботинки, зонтик или веер из павлиньих перьев и тому подобное. Длинные и густые волосы завивали, подкрашивали, скрепляли шпильками. Щеки и губы красили свинцовым суриком, брови - толченой сурьмой, ресницы темнили и закрепляли смесью белка с камедью. Широко пользовались косметикой: восковая мазь, растительные румяна, белила, разнообразные духи, притирания, карандаши для век. Очень любили украшения: серьги, браслеты на руки и на ноги, ожерелья, диадемы, броши, кольца, печатки из золота и серебра или сердолика... Право же, состоятельная афинянка V века до нашей эры немногим уступала современной моднице. И мужьям это нравилось. Они любили наряжать своих жен, обращаться с ними как с дорогими игрушками... Но вернемся к нашему герою. Освеженный баней, он покидает гимнасий. Между тем, солнце уже клонится к горизонту - пора отправляться домой, чтобы подготовиться к обеду. Пока он тщательно одевается и душится, расскажу о том, что его скорее всего ожидает. Обедали афиняне довольно поздно вечером. Предпочтительно с друзьями, в мужской компании. Нередко - в складчину у одного из участников кружка или в сдаваемом для этой цели помещении. Каждый приносил свою долю провизии в корзине. Входя в дом, гости снимали обувь, рабы омывали им ноги. Располагались на высоких ложах около низких столов, полулежа, опираясь на тугие валики и подушки. Обед начинался блюдами, возбуждающими аппетит. Потом подавали мясо, рыбу, зелень и разнообразные соусы. Ели руками вилок еще не было. Жидкие блюда - ложкой или с помощью корки хлеба. Во время первой части обеда вина не пили. Затем рабы приносили воду и полотенца для омовения рук. Уносили столы и вносили другие - с десертом: сыром, фруктами, соленым миндалем, печеньями на меду. Только теперь начинали пить разбавленное водой вино. Эта часть обеда называлась "симпозий". Она посвящалась беседе, чередовавшейся с хоровым пением. Если обед был не рядовой, нанимали флейтисток и танцоров - девушек или мальчиков. Иногда в танце разыгрывались небольшие сценки. Флейтистки, кстати говоря, совмещали свое искусство с другой профессией - древнейшей. В середине века появились повара - главным образом из рабов. На парадный обед их нанимали. Богатые люди держали собственных поваров. Появились изысканные блюда, сложные, порой сохранявшиеся в секрете рецепты. Все это, разумеется, суть обычаи людей состоятельных. Ремесленники, городская беднота, не говоря уже о рабах, питались очень скромно: густой гороховый или чечевичный суп с ячменной лепешкой, а иногда и того проще месиво из муки с водой, молоком или оливковым маслом, соленая рыба, дешевая колбаса, маслины и овощи. Мясо - только по праздникам и во время общественных жертвоприношений. Пили воду или дешевое местное вино. В еде, как и в остальном быте, к середине века различие уровней жизни людей богатых и бедных становится очень большим. А стремлением к богатству теперь охвачены все. Времена, когда умеренность и даже аскетизм в быту считались признаком мужественности, давно миновали. Теперь дань восхищения афиняне платят роскоши богачей. Государственное устройство Афин Следующие несколько страниц, по контрасту, покажутся скучными и выпадающими из общего стиля изложения. Тем не менее, мне кажется целесообразным сохранить их в таком виде и вот по какой причине. Дальнейшие события будут разворачиваться в Народном собрании, Совете пятисот, гелиее и ареопаге, важную роль в них будут играть архонты и особенно стратеги. Имеет смысл в одном месте собрать краткие описания состава и полномочий этих органов и функционеров Афинского государства. Хотя бы для того, чтобы читатель легко мог восстановить в памяти соответствующую информацию, если ему это потребуется. Как и полагается для справки, изложение материала здесь максимально сжато и разделено по объектам информации. Основными принципами Афинской демократии были: "исономия" - равенство гражданских прав и "исегория" - равенство политических прав. Гражданские права включали в себя право владения землей и недвижимостью, их завещания, а также право вступления в законный брак с афинянкой и личной защиты своего дела в суде. Под правами политическими подразумевалось право на занятие государственных должностей и право голоса в Народном собрании."К середине века имущественный ценз для занятия должностей был отменен - об этом речь в следующей главе." Афиняне весьма дорожили своим равноправием. В числе наказаний за преступления фигурировала "атимия" разной степени: лишение всех или части политических прав, лишение гражданских прав - на время, навсегда или даже во всех последующих поколениях. Теперь познакомимся с характерными особенностями демократических институтов Афинского полиса. Народное собрание решало дела: о государственном строе, войне и мире, войске и флоте, безопасности страны и снабжении ее хлебом, о государственных средствах, налогах и постройках, вопросы культа. Оно сносилось с другими государствами, выбирало стратегов, заслушивало отчеты магистратов, награждало за особые заслуги и судило по обвинению в государственных преступлениях. Оно пересматривало существующие законы и принимало новые. Во избежание поспешности, принятие нового закона было обставлено строгими формальностями. Внести предложение мог любой гражданин, но собрание обсуждало законы только один раз в году. Предварительно проект закона рассматривал Совет пятисот. Затем его записывали на доску и выставляли для всеобщего ознакомления на агоре. Обсудив закон, Народное собрание передавало его специальной комиссии граждан пожилого возраста "номофетов", которую назначала гелиея. Автор нового закона защищал его перед комиссией. Если при этом предполагалась отмена старого закона, то назначали его защитника. В окончательной формулировке одобренный Народным собранием закон записывали на каменном столбе, который устанавливали на площади. По конкретным вопросам Народное собрание простым голосованием принимало постановления - "псефизмы". Здесь уже дополнительных формальностей не требовалось. Впоследствии псефизмы стали конкурировать с законами, хотя существовал механизм, препятствующий такой конкуренции. Греки называли его "графэ параномон". Когда кто-либо клятвенно заявлял, что предложенная псефизма противоречит закону и он намерен ее обжаловать, обсуждение прекращалось или действие уже принятого постановления приостанавливалось. Предложение поступало для расследования в гелиею. Если жалобу признавали справедливой, то внесшего проект постановления наказывали - вплоть до смертной казни (в том случае, когда в проекте усматривали злой умысел против демократии). Это сдерживало любителей нововведений. С другой стороны, если жалобщик не собирал одной пятой части голосов судей, он уплачивал штраф в 1000 драхм. Как уже упоминалось, в Народном собрании участвовали все желающие свободные граждане Аттики, достигшие 20 лет. Оно собиралось часто примерно раз в десять дней - в Афинах на холме Пникс, и потому, естественно, большинство его участников были горожане. "Повестка дня" собрания объявлялась предварительно - за пять дней. Совет пятисот принимал по ней рекомендации ("пробувлемы"). Без пробувлемы ни один вопрос на собрании не ставился. Кроме случая "исангелии" - обвинения в тяжком государственном преступлении, за которым, как правило, следовал арест и разбирательство дела в срочном порядке. Каждое четвертое по счету собрание производило проверку деятельности властей, в том числе стратегов. Один раз в году собрание рассматривало вопрос о необходимости проведения остракизма. Совет пятисот. Напомню, что в этот Совет выбирали по 50 человек от каждой филы сроком на один год граждан, достигших тридцати лет, независимо от имущественного положения. Выбирали по жребию из числа кандидатов, желавших быть избранными. Членом Совета можно было быть не более чем дважды за всю жизнь. Помимо подготовки Народных собраний Совет пятисот осуществлял повседневный надзор за общественной деятельностью: строительством зданий и кораблей, торговлей, финансами, проведением празднеств и порядком в городе. Он также контролировал деятельность должностных лиц, ведал внешними сношениями, принимал послов и представлял их Народному собранию. Совет пятисот состоял из 10 пританий (по филам), которые дежурили поочередно - год был разбит на 10 частей (тоже "пританий"). Дежурные пританы собирались на свои заседания ежедневно, кроме праздничных и "несчастливых" дней (например, седьмой день каждого месяца). Из их числа по жребию на одни сутки избирался председатель пританов. Вместе с ним круглосуточно в помещении "столовой" дежурила треть пританов по его выбору. Таким образом оперативное руководство общественной жизнью было обеспечено надежно. Сорок раз в году Совет собирался в полном составе. По мере необходимости назначались и чрезвычайные заседания. Гелиея ("суд присяжных") избиралась тоже жребием по филам, из числа всех желающих граждан на один год в составе шести тысяч человек(!). Она разбивалась на 10 судебных коллегий по 501 человеку с равным представительством всех фил в каждой.(Остальные - запас). В особо важных случаях в заседании участвовало двойное или даже тройное количество судей. Распределение судебных дел по коллегиям, так же, как вопрос о председательствующем на суде, определялось жребием непосредственно перед слушаньем дела. Прокурора и защитников не было. Любой гражданин мог вызвать в суд любого из сограждан. Он произносил обвинительную речь, подсудимый - защитительную. Строго одинаковая продолжительность речей отмерялась водяными часами ("клепсидрой"). Потом обе стороны имели право произнести еще одну речь - более короткую. Можно было вызывать свидетелей, требовать зачтения документов и законов. На это время клепсидру перекрывали. По окончании прений каждый из судей получал две медных пластинки просверленную и целую. Просверленная пластина означала голосование в пользу обвинителя, целая - в пользу обвиняемого. Одну из пластин опускали в "зачетную" бронзовую амфору (вторую - в контрольную, деревянную). Содержимое бронзовой амфоры высыпали на доску и на виду у всех считали число пластинок с дыркой и сплошных. Виновность подсудимого определялась по простому большинству голосов. Если за установленную вину закон предусматривал определенное наказание, судебное заседание на этом заканчивалось и для исполнения приговора осужденного передавали коллегии судебных исполнителей (коллегия 11-ти). Если же случай был неординарный, то обвинитель предлагал свою меру наказания, а признанный виновным, в дополнительной речи, вносил свое предложение о наказании. Суд снова тайным голосованием решал в пользу одного из этих предложений. К описанию атмосферы и практики АФинского суда у меня будет повод вернуться ниже, а сейчас отмечу его важную роль в государственном устройстве. В некоторых отношениях гелиея стояла выше Народного собрания. В законодательстве ей принадлежало решающее слово через комиссию номофетов. Любое постановление Собрания могло быть, в случае возбуждения "графэ параномон", отменено гелиеей как противозаконное. Влияние на назначение должностных лиц (избранных по жребию или голосованием) гелиея имела через обязательную процедуру "докимассии". Каждый из кандидатов на должность проходил в ней проверку подлинности своего гражданства, благочестия, несения военной службы и безупречности прежнего поведения. Выяснение компетентности претендентов в докимассию не входило. На случай отвода или смерти избранного на каждую должность одновременно с основным кандидатом выбирали запасного. При сложении своих полномочий все функционеры государства представляли письменный отчет и, в случае злоупотреблений, представали перед гелиеей. По должностям, связанным с расходованием государственных средств, отчитывались в каждую пританию. Все заседания гелиеи были открытыми. Нелишне напомнить, что к середине века Афинская гелиея рассматривала все важные дела, в том числе и крупные гражданские процессы государств членов Делосского морского союза. Архонты, числом девять, избирались по жребию (в две ступени), но общественное значение их было невелико. Шестеро из них ("фесмофеты") ведали организацией судопроизводства, а функции трех остальных ("эпоним", "басилевс" и "полемарх") ограничивались сферой организации богослужений, праздников и наблюдением за исполнением законов о наследстве, опекунстве, заботе о родителях. Ареопаг - совет бывших архонтов - судил дела о предумышленном убийстве и святотатстве.(Во времена Солона у него были куда более широкие полномочия. Но об этом - тоже в следующей главе). Суд на холме Ареса происходил под открытым небом, дабы присутствующие не осквернились, находясь под одной крышей с убийцей. Иногда ночью, чтобы не видеть лиц. Обвинитель говорил речь, стоя на "камне непрощения", обвиняемый - на "камне обиды". Оба приносили торжественную присягу, обрекая себя и весь свой род на гибель, если скажут неправду. Любопытно, что после речи обвинителя обвиняемый (кроме убийцы родителя) мог согласием на изгнание избавиться от грозившей ему смертной казни. Причину такого "снисхождения" можно понять. Только в своем родном городе, под защитой его богов древние греки чувствовали себя в относительной безопасности. Кроме того, в любом другом месте они были совершенно бесправны - греческие полисы"город-государство вместе с прилегающей к нему областью" той эпохи предоставляли права гражданства только своим уроженцам. Но главное - смерть на чужбине, лишение погребения в священной земле родного города означали еще и терзания души за гробом (об этом подробнее - ниже). Поэтому изгнания боялись больше смерти. В трагедии Еврипида "Медея" хор коринфских женщин заклинает: "Родина, дом отцовский, о, пусть, Пусть никогда не стану Города я лишенной... Злее нет горя в жизни Дней беспомощных. Смерти, о, смерти пускай Иго подъемлю, но только Дня изгнанья не видеть... Муки нет тяжелее, Чем отчизны лишиться". (644-653) Стратеги. Коллегия из десяти стратегов избиралась на один год открытым голосованием в Народном собрании. На должность стратега можно было, как мы помним, избирать и повторно. Во второй половине века роль стратегов возрастает. По существу говоря, к ним переходит высшая исполнительная власть в государстве. Стратеги не только ведают подготовкой армии и флота в мирное время и командуют на войне. В их компетенцию входит обеспечение "стратегических" интересов государства: снабжение продовольствием, финансы, международные отношения. Они имеют право ставить эти вопросы на обсуждение Совета пятисот и Народного собрания. С другой стороны, это последнее в каждую пританию голосует одобрение или неодобрение деятельности стратегов, может отстранить их от должности и даже отдать под суд гелиеи. Одного из стратегов собрание избирало старшиной коллегии, иногда в качестве стратега-автократора, наделенного чрезвычайными полномочиями. Прочая администрация, довольно многочисленная, состояла из казначеев, сборщиков пошлин и других государственных платежей (аренда, штрафы, конфискации), чиновников, проверяющих расходование государственных средств, надзирателей за торговлей (особенно хлебной), за порядком в городе и Пирее, а также лиц, ведающих ремонтом храмов, дорог и т.д. На большинство должностей избирали жребием комиссии из 10 человек - по одному от каждой филы - без ограничений. Кроме казначеев, которых выбирали только из числа имущих граждан. Надо полагать, для того, чтобы уменьшить вероятность казнокрадства, а также ради возможности взыскать обнаружившуюся недостачу. Была еще масса всевозможных постоянных секретарей, нередко из государственных рабов. Они были необходимы в интересах обеспечения преемственности действий часто сменяющейся и малоквалифицированной администрации. Естественно, что от секретарей зависело многое. Вообще бюрократия развивалась быстро. Прежде чем вернуться к изложению истории Афинской демократии, мне кажется интересным отметить с нашей сегодняшней точки зрения две особенности государственного устройства этой демократии в пору ее расцвета. Первая. Осуществление непосредственной - решающей, законодательной и контрольной - высшей власти народа в форме регулярного и полномочного Народного собрания. Такая власть и практика порождали сознание общей причастности граждан к решению судьбы государства, духовный подъем и сплочение народа. Это, как мы видели, позволило афинянам в неравной борьбе разгромить персов, а впоследствии осуществить программу грандиозного строительства. Никакая форма представительства не могла бы дать такого морального эффекта. Народное представительство (парламент) неизбежно означает передачу права решения вопросов лицам, малоизвестным большинству избирателей, У Жан-Жака Руссо в "Общественном договоре" есть такое категорическое утверждение: "Народные депутаты... не могут являться представителями народа; они только его комиссары, они ничего не могут решать окончательно. Всякий закон, не утвержденный целым народом, - ничто; это - не закон". Однако для того, чтобы принимать законы и решать вопросы "целым народом", надо было иметь возможность всем собраться на площади. Такая возможность была в Афинах и других маленьких греческих городах-полисах. Имеет ли смысл вспоминать об этом в государстве с многомиллионным населением? Начну с того, что опыт "малых" демократий может быть использован в локальных коллективах. Например, общее собрание рабочих завода может принимать и свои "законы" (коллективный договор с администрацией, порядок распределения прибылей и др.), и свои ответственные решения - об организации производства, номенклатуре изделий, выборе партнеров и пр. Перед собранием отчитываются администрация и органы общественного самоуправления. Оно может выдвинуть своих неформальных лидеров, способных увлечь, повести за собой собравшихся.(Может оказаться и во власти демагогов, как это случилось впоследствии в Афинах. Опыт древних в этом плане весьма поучителен - ведь психология людей не слишком сильно меняется со временем.) Менее очевидны возможности прямого участия всего народа в решении общегосударственных дел современной большой страны. Даже предварительное обсуждение законов или вопросов политики в печати, оторванное от их принятия и решения, или всенародный референдум, решающий конкретный вопрос вне его обсуждения, не могут дать такого объединяющего граждан эффекта, как дебаты и голосование в общем собрании всего народа. Уважаемый читатель, сейчас я возьму на себя смелость немного пофантазировать и прошу Вас отнестись к этому снисходительно. Правомерность и целесообразность такого рода фантазии мы сможем обсудить ниже. Итак, перенесемся через тысячелетия в наш сегодняшний, а отчасти и завтрашний день. Может ли нам пригодиться опыт общенародных собраний древних Афин? Разумеется, миллионы людей не могут сойтись в одном месте. Но в век технического прогресса в этом нет и нужды. Сегодня глава государства с помощью телевидения легко может обратиться одновременно ко всем гражданам своей страны. Надо быть готовыми к новым возможностям расширения демократии, которые техника предоставит нам завтра. Отнюдь не беспочвенным является предположение, что в недалеком будущем депутат парламента с помощью двусторонней видеосвязи сможет в ходе заседания поддерживать контакт со своими избирателями. Представьте себе, что прямая трансляция сессии передается на всю страну. Наш депутат, вооружившись портативным телеприемником, видит и слышит то, что происходит в зале заседаний областного Совета. Собравшиеся там делегаты обсуждают ход парламентских дебатов и - с помощью десятка видеоэкранов - следят за реакцией на эти дебаты первичных собраний граждан по районам. При этом на районных собраниях видно и то, что происходит в областном центре... Или вообразите возможность всенародного референдума на уровне современной компьютерной техники. Любой гражданин, наблюдающий заседание парламента на экране домашнего телевизора, может, в ответ на запрос председателя, сообщить по телефону в районный центр обработки информации свое "да" или "нет", одновременно с личным кодом (без кода или дважды по одному коду сигнал не будет принят). Из районных центров информация поступает в центральный компьютер. Результаты общенародного опроса могут таким образом быть получены в течение нескольких минут. И вовсе не обязательно, чтобы поголовно все граждане участвовали в референдуме или пришли на районные собрания. Статистика "срабатывала" даже в древних Афинах. Теперь о правомерности этих фантазий. Было бы наивно пытаться воспроизвести политическую практику древних в наши дни. Другая эпоха! Да точного воспроизводства и не добиться никакими техническими ухищрениями. В "телевизионно-компьютерном собрании граждан", например, не воспроизведется эмоциональное взаимное влияние массы людей, находящихся в непосредственном контакте. Впрочем, быть может, оно и к лучшему. "Эффект толпы", как мы увидим из дальнейшего рассказа, не раз пагубным образом проявлялся в решениях Афинского народа. Но ведь речь идет не о воспроизводстве, а об использовании оказавшегося в свое время плодотворным демократического принципа. Исторический опыт подсказывает нам идею. Мы может ее отвергнуть или принять и найти для нее новые формы осуществления. Предложенные выше фантазии иллюстрируют возможность реализации в наши дни именно идеи непосредственного участия всего населения страны в определении политики государства. Вместе с тем, предоставляя своим гражданам суверенное право решения важнейших вопросов государственной деятельности, общество, как мне кажется, не может пренебрегать опасностью принятия народом поспешных и непродуманных решений. Как мы увидим далее, Афинская демократия в пору ее заката явила тому множество поучительных примеров. Особенно когда практика народных собраний стала пренебрегать предварительным обсуждением вопросов в Совете пятисот. Народ в массе своей нередко бывает некомпетентен, склонен поддаваться воздействию пропаганды, а иногда и сиюминутному настроению. В этом потенциальная слабость последовательной демократии. Впрочем - вполне преодолимая. Решающую роль здесь могут играть Советы народных депутатов. Им следует - как это было предусмотрено еще Солоном - поручить функцию предварительного анализа законодательных предложений и проблем, выносимых на суд народа. В Советы должны избираться наиболее опытные и самостоятельно мыслящие граждане. Они могут заблаговременно воспользоваться консультациями специалистов. Результаты и все спорные аспекты соответствующего анализа с помощью средств массовой информации могут быть затем разъяснены народу - прежде, чем он примет участие в решении поставленных перед ним вопросов. Демократия может и должна доверять коллективному здравому смыслу граждан! Задача ее руководителей - суметь пробиться к нему через возможные барьеры предубеждений и предрассудков. Разумеется, далеко не все вопросы, встающие перед Советами депутатов, нуждаются в широком обсуждении. Однако в интересах защиты суверенитета народа, вероятно, должен быть узаконен такой порядок, когда для передачи любого вопроса на общенародное разрешение было бы достаточно требования определенной (и небольшой) части членов Совета. Второй особенностью государственного устройства Афинской демократии, заслуживающей, на мой взгляд, пристального внимания, является практика афинского суда. В гелиее, как мы видели, не было профессиональных судей, адвокатов и даже исследования дела - ни предварительного, ни в зале суда. При сложности современного законодательства (да и самой жизни!) эта сторона афинского опыта, очевидно, неприемлема. Зато другая его сторона участие в суде большого количества "присяжных заседателей" - мне кажется привлекательной. Граждане демократического общества должны быть уверены, что находятся под надежной защитой Закона. Однако Закон не может предусмотреть всех особенностей конкретной ситуации. Установление его приложимости и трактовка в каждом отдельном случае возложены на судью. Но судья - человек. Он может ошибаться, а иногда оказаться небеспристрастным. Поэтому очень важно, чтобы в суде было достаточно надежно представлено и общественное мнение. В афинской гелиее его выражали тайным голосованием пятьсот "присяжных". Быть может, это число чересчур велико, но так или иначе демократический суд должен найти способ сочетания строгого следования Закону с полноценным учетом нравственной оценки данной ситуации обществом. Здесь мне кажется уместным процитировать яркое высказывание Жан-Жака Руссо. В 12 главе 2 книги "Общественного договора", после разбора роли политических, гражданских и уголовных законов он пишет: "К этим трем видам закона примыкает четвертый, самый важный из всех, который не вырезывается ни на мраморе, ни на меди, но в сердцах граждан; который образует настоящую конституцию государства, приобретает с каждым днем новые силы; который, когда стареют и умирают другие законы, оживляет и заменяет их; который сохраняет народ в духе его учреждений и незаметно заменяет силой привычки силу власти. Я говорю об обычаях и нравах, а главное - об общественном мнении...". Гелиея принимала к рассмотрению жалобы афинян на противозаконные действия магистратов любого уровня. Это - важная функция демократического суда. Выполнение ее возможно только при условии полной независимости суда от любой администрации. Разделение законодательной, исполнительной и судебной власти вообще является основополагающим принципом демократии. Такое разделение существовало уже в древних Афинах. Они обеспечивает определенное равновесие сил, действующих в государстве. Особенно опасна и наиболее реальна угроза давления на суд со стороны исполнительной власти. Именно потому, что это - власть в самом прямом смысле слова. Располагающая средствами принуждения и возможностью распределения материальных благ. Я уже отмечал, что в определенном смысле судебная власт