О СССР – без ностальгии. 30–80-е годы [litres]

Но крик, что с него возьмёшь:
Что фраза – клевета и ложь.

6 декабря

В пятницу – 4-го меня на общем собрании единогласно приняли в комсомол. Великовозрастный комсомолец. Неужели и комсомол нужен? Как там у Агнии Барто?

Драмкружок, кружок по фото,
Хоркружок – мне петь охота, –
За кружок по рисованью
Тоже все голосовали…

Как-то всё закрутилось – и в кино сходить некогда. Но книги не забываю. Последнее увлечение: Дмитрий Минаев, сатирик, юморист. «Хлеб не растёт от нашей прозы, / Не дешевеет от стихов…» Прочитал Лоренса Стерна «Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентльмена».

20 декабря

Институт интегрировал меня в социум, я не только теперь комсомолец, но ещё и член профсоюза, член ДОСААФа… Институт даёт ещё и знания, хотя кое-кому они идут не впрок, как поётся в одной студенческой песне: «На физфаке живёт, / Интегралы берёт, / Он квантует моменты и спины, / Сто экзаменов сдал, / Сто зачётов толкал, / А остался дубина дубиной… / Эх, дубинушка, ухнем…» и т. д. Ба, забыл: ещё член общества «Наука», клуба «Трудовые резервы» – где я играю в турнире III разряда.

26 декабря

С интересом слежу за дискуссией по поводу нового романа Панфёрова «Волга – матушка река». Меньшинство критиков хвалят, большинство ругает. Действительно, Панфёров подобен ильфовскому Валерьяну Молоковичу, у которого «убогость формы достойно сочетается с узколобым кретинизмом содержания». Он – из громадной армии подмастерьев, работающих «под классиков». Приспособленец с деревянным, тупым языком, с затасканными трафаретными штампами… не грех таким, как Панфёров, поучиться у Горького, Маяковского, Ильфа и Петрова, у Цвейга, у последнего – глубокому психологизму…

30 декабря

Посмотрел итальянскую картину «Неаполь – город миллионеров». Всё кратко, выразительно, ярко… живые колоритные люди, ты живёшь вместе с ними, переживаешь с ними… «Неаполь…», «Их было пятеро», «Судьба солдата в Америке» – картины большого эмоционального воздействия…

31 декабря

К нам на Арсентьевский пришла институтская компания: Артём Аганбегян, Эдик Марченко, Ира Москалёва и мы с Г.В. Выпили, слушали пластинки, танцевали, я читал вслух куски из Ильфа и Петрова. Всё хорошо, но пресно, без соли…

Дополнение к 1953 году

Ещё раз. В тот год много читал, много писал своих стихов, а чужие аккуратненько записывал в толстую тетрадь. Для оживляжа кое-что процитирую выборочно, навскидку.

Николай Агнивцев. «Елисавет»:

Ау, века! Ах, где ты, где ты –
Весёлый век Елизаветы,
Одетый в золото и шёлк,
Когда, в ночи, шагая левой,
Шёл на свиданье, как Ромео,
К Императрице целый полк;
Когда на царском фестивале
Сержанты томно танцевали
С Императрицей менуэт…
Любила очень веселиться
Весёлая Императрица
Елисавет…

Далее по алфавиту Анненский, Апухтин, Ахматова («Сжала руки под тёмной вуалью. Отчего ты сегодня бледна?..»). Юргис Балтрушайтис:

Пока в пути не встанет грань, –
Нам всем томительную ткань
Рукою сирой в мире ткать,
Душою замкнутой алкать…

Бальмонт, Андрей Белый, Блок, Бунин, Зинаида Гиппиус, Виктор Гофман, Николай Гумилёв:

Я тело в кресло уроню,
Я свет руками заслоню
И буду плакать долго, долго…

Василий Каменский, строки из стихотворения «Эмигрант качается изысканно»:

Брюнетка снова говорит
Гуд бай. Мне надоело.
Скорей бы ночь на фонари
Чулки свои надела.

Мирра Лохвицкая, Мережковский, Надсон («Праздник чувства окончен. Погасли огни…»), Яков Полонский и др. Составлял антологию зря? Нет. Это всё была артподготовка к будущим книгам, и в частности, к книге «99 имён Серебряного века» (ЭКСМО, 2007, 658 стр.).

К серебристам я прибавил свои стихи, более 60, написанных в сентябре 1952-го – январе 1953-го. В основном упаднические, тоскливые, отчаянные, типа:

Не хочу я жить на свете:
Слишком тяжек жизни путь,
И холодный, злющий ветер
Проникает в мою грудь…
…Не хочу я жить на свете.
Я хочу лишь умереть,
Чтоб однажды на рассвете
Мне замолкнуть и не петь.