И ещё посвящали друг другу стихи. Я – Саше:
А Стриж в ответ:
А даже о будущей жизни с надеждой, что она «не пленит своею пустотою…»:
Студенческие дружбы, на дистанции ноздря в ноздрю – нет первых и нет последних. Нет зависти и нет ревности. Это всё придёт потом, позднее (это уже «размышлизм» от 1 октября 2018 г.).
30 июля
Пересменок после второго «тайма». Посмотрел в зеркало: подзагорел, встал на весы – 62 кг. Получил вторую зарплату – 289 рублей.
28 августа
По Агнивцеву: «Она поправила причёску и прошептала: „Вот и всё!“» Кончился пионерлагерь, кончилась работа, я в Москве. Кончилось и лето. Дует прохладный ветер, и золотая ржавчина листьев выделяется на общем зелёном фоне… Успел перечитать «Клима Самгина»… Написал несколько стихотворений, в том числе «Импровизацию»:
Что означает сия импровизация? Смятение духа в какой-то определённый момент… Весь август находился в очаровании строк Вальтера Скотта (в переводе Багрицкого):
1 сентября
С Игорем провели весь день. Обедали в шашлычной с вином, потом были в парке Горького и пили прекрасное пильзенское пиво. Играли даже в шахматы. Но было и дело: Игорь предложил сделать передачу для радио. Что ж, дерзнём!..
3 сентября
Встретил Андрея Тарковского. Учится в Институте кинематографии, на режиссёрском. Счастливец… А я – будущий непонятный экономист-бухгалтер. И упиваюсь «Портретом Дориана Грея» Оскара Уайльда. «Люди не эгоистичные всегда бесцветны. В них не хватает индивидуальности», «Форма – это всё. Это тайна жизни. Найдите выражение для вашей печали, и она станет вам дорога. Найдите выражение для вашей радости, и экстаз её усилится».
5 сентября
Писателем я буду обязательно, в этом смысл моей жизни. Но не сейчас, а когда под ногами будет твёрдая почва… А пока я занимаюсь какими-то философскими упражнениями: читаю, что-то нахожу, выписываю. Теоретически подковываюсь… «Я отыскал сокровище на дне – / Глухое серебро таинственного груза…» (Эдуард Багрицкий).
Ремарка. Первая книга вышла в 1993-м, когда мне был 61 год. А в 1955-м потоком шли стихи, какие-то рассказы, философские рассуждения, – заготовки.
7 сентября
Настроение адское, вновь издёрган и измотан, и как будто не было пионерского отдыха. Раздражает всё: детский плач, невымытая грязная посуда и т. д. по длинному списку. И только 3-й курс института. Крайняя неудовлетворённость и жажда чего-то иного, чего точно, и сам не знаю… Успокаивался, переписывая в дневник стихи Эдуарда Багрицкого:
Или вот другое признание:
9 сентября
Дебют на радио. Привёз в Радиокомитет на Пятницкую школьницу Наташу Осипенко (соседку по дому), и её записали по тексту, подготовленному мною: «Вновь в школу!» Автор: Безелянский, редактор: Горанский. А 27 сентября – первый гонорар в жизни: выписано 100 рублей, на руки 92 рэ и 50 копеек.
10 сентября
Первый раз со Стрижевым в Ленинскую библиотеку на Моховой. Настоящий дворец, волшебное изобилие книг. Каждый из нас взял свою порцию книг и погрузились в них. Я читал Козьму Пруткова, Хлебникова и Киплинга. «День-ночь – мы идём по Африке…» И ещё мы не раз со Стрижом залетали в Ленинку, как на причастие в храм.
11 сентября
На этот раз с Сашей в день поэзии пошли в книжный магазин на Валовой смотреть и слушать Поэтов. Луговской, Сидоренко, Львов. Но поэты-профессионалы не очаровали, а разочаровали. Особенно Львов, преуспевающий стихоплёт. Пошли в другой книжный, там читал свои стихи Павел Антокольский. Поговорили со старым поэтом Василием Казиным («Спозаранок мой рубанок / Лебедь, лебедь мой ручной…»). Не приглянулся, хотя он заявил, что является поклонником Тютчева. По-моему, не Тютчева, а сберегательной книжки. К Симонову не протолкнулись: его окружили девушки, ведь «Жди меня и очень жди…». В целом осталось какое-то разочарование. Поэты покинули Парнас, а могли бы и не покидать…