Токарно-копировальный станок Л. К. Нартова (1718-1729 гг.)
В те времена винты изготовлялись вручную. Кропотливо и долго вырезал металлические витки опытный, высококвалифицированный мастер. Очень дорого обходилась работа. И все же винты получались грубые, недостаточно точные, с неровным шагом.
На станке Нартова можно было осуществить механическое изготовление точных винтов: равномерно перемещающийся резец точно вырезал в металле винтовые канавки. Станок Нартова стал не только токарным, но {14} и винторезным. В наши дни такой станок так и называется токарно-винторезный.
Поперечного движения держалки не требовалось. Вся средняя часть станка с его валом-шпинделем с образцовым изделием и обрабатываемой заготовкой качалась в обе стороны так, что будущее изделие попеременно та придвигалось к резцу, то отодвигалось от него. Это зависело от того, какое движение, в каком направлении совершала первая каретка, которая следовала по контуру образцового предмета.
Так было завершено первое из крупнейших изобретений XVIII столетия.
Изобретенная Нартовым новая деталь механизма металлообрабатывающего станка — «держалка», — полностью освободившая руки рабочего от инструмента и положившая начало автоматизации процесса обработки металла, впоследствии вошла в историю техники под названием супорта.
Успехи русских механиков-станочников того времени не были случайными. В 1719 году тот же Нартов, будучи в заграничной командировке, писал Петру I из Лондона: «Здесь таких токарных мастеров, которые превзошле российских мастеров, не нашел, и чертежи махинам, которые ваше царское величество приказал здесь сделать, я мастерам казал, и оные сделать по ним не могут».
Это подтверждается и фактами, изложенными в следующем рассказе.
Солдат Ораниенбаумского батальона
Было это в Туле, летом 1714 года, в самый разгар войны со Швецией, когда все больше и больше фузей (ружей) нужно было для русской армии.
Солдат Ораниенбаумского батальона Яков Батищев пришел в этот город мастеров-оружейников с пакетом для местного начальства. Бродил солдат по городу, приглядывался к новому месту, к новым людям, как живут, что делают.
Раскинувшийся на берегу реки Упы большой оружейный «двор» (завод) был изрыт, завален камнем и лесом. Возводились кузницы, мастерские, амбары. Вдоль реки неровной лентой тянулась пыльная улица оружейной слободы — здесь жили и работали туляки-кузнецы, {15} их отцы и деды. От поколения к поколению передавалось изощренное ручное мастерство замочников и ствольщиков, изготовлявших эти основные части старинных пищалей, а ныне — фузей; здесь же жили и работали палашные мастера, которые теперь трудились не только над палашами для петровских драгун, но и над ружейными штыками и солдатскими тесаками.
Многих из туляков из собственных домашних мастерских погнали на оружейный двор работать под присмотром царских мастеров. Другие еще домовничают по-старинке, но и им приказано ответ держать за свою работу перед царскими старостами, сдавать свои изделия «казенным» приемщикам. И горе мастеру-оружейнику, если не выдержаны строго заданные размеры ствола или другой важной части, если присланное в армию оружие оказывалось негодным, если отказывал при выстреле замок или разрывался ствол. На голову виновных обрушивалась вся сила суровых законов, а на мастера, чье клеймо стояло на ружье, — самое тяжкое наказание — казнь.
Вот и теперь навстречу Батищеву двигалась процессия — шло двое караульных, а между ними, понурив голову, брел человек. Когда они поравнялись, Батищев увидел: у человека рабочие, мозолистые руки связаны назад. У порогов своих домов стоят туляки-оружейники, мастера да подмастерья, ученики. Они провожают арестанта сочувственными взглядами, хмуро, негромко разговаривают между собой.