Подобное систематическое рассуждение позволяет утверждать, что не только реальное унижение провоцирует стыд. Скорее, сценарий «унижения» спускает с цепи немое бешенство, отчаяние или травматическое отупение. Стыд же рождается от приписывания другому каких-либо неприглядных мыслей. Стыдящийся ожидает уважения со стороны другого, однако порочность межличностных связей заставляет его думать, что в сознании ближнего он — ничтожество! Под пристальными взглядами этого ближнего, с которым он бы так хотел построить отношения, основанные на взаимоуважении, стыдящийся, чувствуя себя презираемым, испытывает лишь болезненное разочарование.
Унижение — поведенческий сценарий высшего насилия, поскольку оно приводит к разрушению ментального мира другого. Стыд способствует сохранению связей, в которых стыдящийся ощущает себя униженным. Фраза «Тебе должно быть стыдно» означает: «Ты должен знать: я думаю, тебе стоило бы озаботиться мыслью, что ты более недостоин моего уважения». И если попытка унижения может вызвать ответный выплеск гордости, то болезненное переживание стыда толкает к разрыву связей.
Все это напоминает мне дебаты Малека Шебеля[57] и Жана-Мари Ле Пена, в которых я принял участие. Президент Национального фронта, опытный словесный боксер, противостоял прямым выпадам Малека, но буквально обезумел, когда я спросил его, что было бы, если бы в контексте предлагаемой им политики ареста всех эмигрантов потребовалось вернуть на родину миллионы французов, работающих за границей? Не без некоторого удовольствия поймав на себе его мрачный взгляд, я более не ощущал себя незначительным, даже когда он проигнорировал мой аргумент, касающийся «исключений». К концу дебатов он решил пригласить Малека на ужин и при этом сделал вид, что не замечает меня. Даже несмотря на мое презрение, мне никогда потом не было стыдно. Дистанция оказалась слишком большой, невозможность выстроить мостик межличностных связей заставила его попытаться вызвать у меня стыд.
Чтобы страдать от разрыва, необходимо сплести эту связь. Можно говорить о травме, когда эта связь явно разорвана и когда она оказывается коварным образом разгаданной. Подобные травмы становятся правилом, если чувство стыда растет. Но если стыд вызывает комплексное чувство, которое, будучи выраженным, искажает связь (взгляды в сторону, опущенная голова, избегания, бредовый шепот), это означает, что причины возникновения травм имеют различные корни.
Явный разрыв. Сексуальный стыд
«Я всего лишь женщина», — призналась мне изнасилованная сотрудница полиции. До момента изнасилования ей нравилось «создавать тайны» и регулярно участвовать в задержаниях. Однажды, когда она вышла из комиссариата в униформе и при оружии, следом за ней направился какой-то мужчина, схватил ее, связал руки и изнасиловал, прежде чем она смогла вытащить свой револьвер. Она была раздавлена случившимся. Ее собственный образ, представление о себе как о женщине отважной, всегда готовой вступить в бой, но при этом улыбчивой и дружелюбной — коллеге, с которой приятно проводить время, мгновенно было разбито. Причем ее поверг в шок не сам сексуальный акт, а мысль о проникновении в нее, грубое вмешательство в ее тело и душу, о котором она прежде и думать не могла.
Когда ранее у нее была интимная связь с напарником, она, по понятным причинам, никому о ней не рассказывала. Это было ее личное дело, защищаемое от взглядов окружающих, не более того. Можно, впрочем, представить, что, случись у нее любовное приключение с какой-нибудь знаменитостью, она бы рассказала об этом своим подружкам, которые отнеслись бы к услышанному с восторгом, приязнью или завистью. Подав заявление в собственный комиссариат после изнасилования, в глазах коллег она стала «проигравшей». Она понимала, что, говоря о себе, как о женщине, подвергнувшейся насилию, она заставляет коллег смотреть на нее, как на вещь, в которую можно войти, которую можно сломать, разрушить. В течение нескольких минут уверенность в собственных силах и благополучии женской доли сменилась стыдом превращения в «изнасилованную». Рассуждая логически, она должна была бы воспринимать насилие в первую очередь как серьезнейшую внешнюю агрессию, но в ее представлении, строившемся на попытке представить, что думают о ней другие, она утратила статус «гордой женщины» и превратилась в маленькую несчастную вещь; и тогда ей стало стыдно.
Стыд, вызванный этим обстоятельством, не всегда отражается в поведении стыдящегося. Можно скрыть крах образа под маской безразличия или цинизма. Приобретенная после «разрушительного» события «робость» сочетается с наследственной гиперчувствительностью, поскольку до получения травмы эта женщина жила вполне благополучно, теперь же ей приходилось скрывать свои внутренние болезненные ощущения.
57
Если Вы хотите открыть для себя симпатичный ислам, см.: Шебель М. Манифест ислама просвещенных. Париж: Hachette Littératures, 2004.