Рассказывают, что в начале своего царствования, разбирая уголовные дела, он во время обвинительной речи зажимал рукой одно ухо, чтобы оно не было осквернено клеветой на обвиняемого. Впоследствии его ожесточили многочисленные наветы; начинались они со справедливых обвинений, а затем сворачивали на сплошную ложь. Совсем уже не владел он собой, слыша, как его поносили: тут он становился злым и неумолимым, ибо дорожил славой больше жизни и власти.
Он выступил опять против Дария, чтобы дать ему еще сражение. Услышав, что Бесс захватил его, он отпустил фессалийцев, прибавив к их жалованью подарок в 2 тысячи талантов. Во время преследования (оно было длинным и трудным: за 11 дней люди проскакали 3 тысячи 300 стадиев) большинство выбилось из сил, особенно когда пришлось идти по безводной местности.
Тут ему встретилось несколько македонцев, везших с собой на мулах мехи с водой. Видя, что Александр изнемогает от жажды (был как раз полдень), они быстро налили воды в шлем и поднесли ему. Он спросил, кому они везут воду. «Нашим сыновьям, – ответили те, – но если ты останешься жив, то не беда, даже если мы их загубим, мы народим других». После этих слов он взял шлем в руки.
Оглядевшись и видя, что все всадники, окружавшие его, вытянули головы и смотрят на него, он отдал шлем, ничего не отпив, поблагодарил давших и сказал: «Если я попью один, то они вот падут духом». Видя его самообладание и великодушие, всадники закричали: «Смело веди нас!» – и стегнули лошадей: они не желают знать ни усталости, ни жажды и вообще не считают себя смертными людьми, пока с ними такой царь.
Все полны были одинакового рвения, но, говорят, только 60 человек ворвались в неприятельский лагерь. Не обращая внимания на кучи брошенного серебра и золота, минуя множество повозок с детьми и женщинами, ехавших в разные стороны без возниц, они стремились нагнать находившихся впереди, рассчитывая, что там окажется Дарий. С трудом нашли его; он лежал в повозке весь исколотый дротиками и уже почти кончался.
Все же он попросил пить; выпив холодной воды, он сказал Полистрату, подавшему ему: «Самое большое из моих несчастий в том, что я не могу отплатить добром за добро. Александр отблагодарит тебя, Александру же воздадут боги за его доброту к моей матери, жене и детям. Протягивая тебе руку, я протягиваю ее ему». Сказав это и взяв Полистрата за руку, он умер.
Александр подошел и явно опечалился несчастьем Дария. Расстегнув свою хламиду, он завернул в нее его тело. Настигнув впоследствии Бесса, он казнил его лютой смертью: два стройных дерева согнули вершиной к вершине; убийцу привязали к обоим, затем деревья отпустили; они стремительно выпрямились, разодрав тело пополам. Тогда же, облачив по-царски тело Дария, он отослал его к матери, а брата Эксафра взял в число «друзей».
С войском самым свежим вторгся он в Гирканию[46]; тут он увидел морской залив, который был, по-видимому, не меньше Понта; вода в нем оказалась преснее, чем обычно в море. Собрать о нем точные сведения он не смог и предположил, что, скорее всего, это лиман Меотийского озера.
Люди, занимающиеся изучением природы, давно уже знали истину; за много лет до Александрова похода они писали, что Внешнее море врезается в материк четырьмя заливами, и это из них самый северный: он называется Гирканским, или Каспийским, морем.
Тут какие-то варвары неожиданно напали на конюхов, ведших Букефала, и отняли его. Александр рассвирепел; он отправил к ним глашатая и пригрозил, что перебьет всех с женами и детьми, если ему не вернут лошадь. Когда же они пришли к нему, привели лошадь и сдали ему свои города, он обошелся со всеми ласково, а взявшим лошадь дал за нее выкуп.
Отсюда он снарядился в Парфию[47] и тут как-то на досуге впервые надел варварскую одежду. Может быть, он хотел приобщиться к местным нравам – принятие того, к чему люди привыкли и с чем сроднились, весьма способствует их умиротворению, – может быть, он незаметно пытался внушить македонцам мысль о том, что ему надо кланяться в ноги, и постепенно приучал их мириться с переменой в образе жизни.
Он, однако, не принял целиком мидийского облика, столь варварского и чуждого: не надел ни штанов, ни верхней одежды с рукавами, ни тиары, но устроил себе что-то среднее между персидской и македонской одеждой: она была скромнее первой и пышнее второй. Он надевал ее сначала только дома, принимая варваров и друзей, а затем стал появляться в таком виде на людях и на больших приемах.
Македонцев огорчало это зрелище, но, чтя доблесть царя, рассуждали: следует ему иногда уступать в том, что доставляет ему удовольствие и служит к его славе. А кроме того, его недавно ранило стрелой в голень так, что откололся кусок от берцовой кости; камнем его так ударили в шею, что у него надолго потемнело в глазах.
46
Гиркания – область вдоль юго-восточного побережья Каспийского моря, в бассейне современных рек Гурган и Атрек.
47
Парфия – область к югу и юго-востоку от Каспийского моря на территории современного Туркменистана.