1Ср. труд, изданный Karl Kerenyi и мною. "Einfuhrang in das Wesen der Mythologie". [Zur Psychologic des Kindarchetypus].
Человек в середине жизни ощущает себя еще молодым, старость и смерть еще далеки от него. Однако примерно в 36-летнем возрасте он переступает зенит жизни, не осознавая явственно значение этого факта. Теперь, если мы имеем дело с человеком, который соответственно всем своим наклонностям и дарованиям не выдерживает своего чересчур большого не-сознания, то ему, скорее всего, навязывается познание этого момента в форме архетипического сна. Тщетными будут его усилия понять это сновидение с помощью тщательно зафиксированного и запротоколированного контекста, ибо данное сновидение выражается в совершенно чуждых мифологических формах, которые сновидцу совершенно непривычны и которыми он не владеет. Сновидение пользуется коллективными фигурами, потому что оно должно выразить вечную, бесконечно повторяющуюся человеческую проблему, а не нарушение личного равновесия.
Все те мгновения индивидуальной жизни, когда общезначимые законы человеческой судьбы проламывают намерения, ожидания и воззрения, прорываясь в личное сознание, являются одновременно перевалочными пунктами процесса ин-дивидуации. Этот процесс и есть спонтанное осуществление целого человека. Я-сознающий человек означает только часть живой цельности, и его жизнь не представляет собой еще осуществления этой цельности. Чем более человек является только Я, тем больше отщепляет он себя от коллективного человека, которым он является с самого начала, даже тогда, когда противится этому. Поскольку, однако, все живущее стремится к своей целостности, то в нас, вопреки неизбежной односторонности сознательной жизни, постоянно происходят коррекция и компенсация со стороны всеобщей человеческой сущности с целью окончательной интеграции бессознательного в сознание или, лучше сказать, некой ассимиляции Я во всеохватывающую личность.
Подобные рассуждения неизбежны, если мы хотим воздать должное смыслу "великих" сновидений. Они используют как раз многочисленные мифологемы, которые характеризуют жизнь героя, т. е. того великого человека полубожественной природы. Здесь имеются опасные приключения и проверки испытанием, как это происходит при инициациях. Существуют драконы, помогающие животные и демоны. Мы встречаемся со старым мудрецом, человеком-зверем, сокрытым кладом, древом желания, источником, пещерой, окруженным стеной садом, алхимическими процессами превращения и субстанциями и т. д., другими словами — с настоящими вещами, которые нигде не соприкасаются с банальностями нашей обыденной жизни. Это основа того, что речь здесь идет об осуществлении той частички личности, которой еще не было и которая только лишь готова статься.
Тот способ, каким подобные мифологемы появляются в сновидении, взаимно уплотняя и модифицируя друг друга, представлен на известной гравюре XV в., где изображается сновидение Навуходоносора1. Хотя на картине представлено не что иное, как изображение того самого сновидения Навуходоносора, художник изображает его все еще спящим, — это становится очевидным, если внимательнее изучить детали. Дерево растет (совершенно антиисторически) из пупа царя: он есть, таким образом, то самое родословное древо прародителей Христа, которое выросло из пупа Адама, нашего праотца2. Поэтому оно несет крону пеликана, который своей кровью питает питомцев, этой известной "allegoria Christi". Помимо этого пеликан образует ту Quincunx (пятую часть) с тетраморфом, — с четырьмя птицами, которые занимают место четырех символов Евангелистов. Та же самая Quincunx находится снизу, — олень как символ Христа3 с четырьмя животными, взирающими наверх и полными ожидания. Обе эти четверичности имеют самое ближайшее отношение к алхимическому представлению: сверху — volatilia, снизу — ter-rena, первая изображается птицей, последняя — как quadru-peda. Итак, в это изображение образа сновидения проникло не только христианское представление о родословном древе и четвертичности Евангелистов, но также и (алхимическая) мысль об удвоенной четвертичности ("superius est sicut quod inferius")3. Эта контаминация живописует весьма наглядно, каким образом ведут себя индивидуальные сновидения по отношению к архетипам. Последние сгущаются, спутываются и перемешиваются не только между собой (как здесь), но и с уникальными индивидуальными элементами4.