Очевидная привязанность Джеба к классической гитаре стала для Сюзанны очередным сюрпризом. Но выбор музыки был явно не по душе Бриз: услышав первую пьесу, она наморщила нос и, демонстративно отвернувшись к окну, вполголоса запела стандартную балладу в стиле кантри, по мелодии и словам которой даже Сюзанна смогла определить, что ее сочинила сама Бриз.
Сюзанна наконец-то поняла, почему женщина показалась ей знакомой. Она узнала в ней некогда знаменитую певицу. Теперь, правда, она больше не поет, по крайней мере, на сцене. Мягкое контральто Бриз перекрывал доносящийся из динамиков стереосистемы гитарный перезвон.
— Отключись, Мейнард, — наклонившись вперед, сказал Джеб.
— Ты же знаешь, что я не выношу фламенко.
— Жаль!
Лимузин завернул за угол и въехал в гараж концертного зала. Прилегающие улицы были пустыми. «И как только я выдержу целых два часа этой музыки? — подумала Сюзанна. — Может быть, сегодня никто и не придет послушать, как поет и играет на гитаре прославленный Джеб Стюарт Коуди?» Кажется, та же самая мысль пришла в голову и самому Коуди, потому что Сюзанна почувствовала, как он напрягся.
— Наш мальчик всегда нервничает перед началом шоу, — объявила Бриз, вытаскивая из своей сумки уоки-токи. — Иногда его даже тошнит за кулисами.
— Так было только один раз. В Вашингтоне, — сказал Сюзанне Джеб, холодно глядя на Бриз. — Тогда я должен был петь для президента. Готов поспорить, что с тобой тоже такое случалось, Мейнард.
— Очаровательно! — пробормотала Сюзанна. Лимузин остановился на подземной стоянке, и Джеб сам открыл дверцу, прежде чем шофер успел к ней подойти. Бриз вышла с другой стороны, держа в руке уоки-токи.
— Тебе получше?
— Нет, ты же все ныла насчет проверки звука. А я опоздал.
Действительно, обычное пятиминутное путешествие от гостиницы до зала заняло почти час.
— Пошли, — сказал Джеб, помогая Сюзанне выйти из машины.
В лифте они поднялись на сцену, где группа техников разматывала кабели и проверяла прожекторы. Другая группа из пяти человек суетилась вокруг музыкальной аппаратуры. Смеясь и переругиваясь, они настраивали гитары, крутили усилители, колотили по клавишам, били в барабаны.
— Моя группа, — сказал Джеб и тут же исчез. Из-за кулис Сюзанна наблюдала за происходящим. При свете прожекторов пустые кресла во все еще темном зале были едва различимы. В середине сцены ждал своего часа серебристый микрофон. На громадном заднике сцены красовалась серия снимков Джеба крупным планом, сделанных во время какого-то из предыдущих концертов: на верхней губе проступили капельки пота, глаза горят, волосы взмокли от усилия.
Проверка звука не заняла много времени. Убедившись, что микрофоны работают исправно, Джеб быстро прогнал несколько тактов из той песни, которую Сюзанна слышала по телевизору и которая ей так не понравилась, затем спел несколько тактов из мелодичной баллады, способной вышибить слезу у чувствительного человека.
Вернув микрофон на стойку, Джеб кивнул какому-то технику, которого Сюзанне из-за прожекторов не было видно, затем прошел за кулисы и взял ее за руку.
— Джеб! — хором сказали Бриз и звукотехник. — Времени больше нет. — Несмотря на сопротивление Сюзанны, он двинулся вперед.
— Вернись, Джеб! — громко сказала Бриз — Эти уровни не…
— Разберись с ними сама, — певец улыбнулся Сюзанне. — Пора одеваться.
Находившаяся внизу гримуборная Джеба произвела на Сюзанну такое же впечатление, как только что прозвучавшее простое, без всякой театральности, пение. К тому же комната явно была не в его стиле. Толстый белый ковер на полу и персикового цвета, комфортабельный диван, конечно, подбирал не он. И не он заставил столик у зеркала десятками бутылочек и пульверизаторов, не он повесил на бежевые стены гравюры в медных рамках в стиле импрессионистов. Единственное, что хотелось узнать Сюзанне, — кто приказал повесить здесь плакат с изображением самого Джеба. На плакате бард, голый по пояс, поражал публику мощью своих бицепсов.
Джеб проследил за направлением ее взгляда:
— Администрация захотела, чтобы я чувствовал себя здесь как дома. — Он повесил свое пальто на спинку стула. — Конечно, неплохо было бы сделать гимнастику и принять душ. — Он жестом предложил Сюзанне сесть. — Но мы должны начать в восемь часов, а я не могу бродить по сцене в чем мать родила.
Чувствуя, что краснеет, Сюзанна села на диван.