— Подумал, что надо нанести визит. — Джеб проигнорировал пододвинутый ему стул. — Как мне сказал Юстас, ты теперь шериф. Всенародно избранный — ни больше ни меньше. — Он улыбнулся. — Ты всегда был хорошим политиком.
— Я слышал о твоей сестре, — сказал шериф. — Мне жаль, что так случилось. Я знаю, полиция тебя задерживала и усердно допрашивала в Нью-Йорке.
Пока Гейдж говорил, Джеб внимательно смотрел на свой ботинок. Он не верил, что Шеридан об этом жалеет, особенно после того как шериф упомянул о Нью-Йорке и о зашедшем в тупик расследовании.
— Ты собираешься меня спросить, не я ли это сделал? — удивился Джеб.
— Что ты от меня хочешь?
— Неплохо было бы извиниться. Для начала. — Он провел пальцем по верхней губе, где маленький шрам каждый раз при бритье напоминал ему о Клэрином шерифе. Наклонившись вперед, он уперся ладонями в край стола. — Кто-то пытался подправить мальчишке лицо только за то, что тот беспокоился о своей сестре, с которой кто-то трахался, несмотря на то что она была малолетней, — и этот кто-то еще спрашивает, что нужно!
— Это было много лет назад. — Шеридан встал с кресла. — Если ты пришел за извинениями…
— Я сказал — для начала.
— Ладно, я извиняюсь. — На лице шерифа было озадаченное и немного испуганное выражение. — В те дни я был чересчур горячим. Я не должен был тебя трогать.
Джеб стиснул кулаки:
— Ты не должен был трогать ее.
— Черт возьми, я понимаю, что она была молода, но мы… мы любили друг друга. Клянусь!
— Любили? А твоя жена и дети об этом знают? Или у тебя не было случая все рассказать им? — Джеб сделал шаг вперед. — Теперь слишком поздно. Когда я за тебя возьмусь, это будет новость для первой полосы. «Найт лайн» будет умолять твоего адвоката о встрече. В Нью-Йорке люди выстроятся в очередь перед зданием суда, чтобы войти в состав жюри.
— О чем, черт побери, ты говоришь? — В глазах Гейджа больше не было страха, его место занял гнев. — Ты, наверное, заводишься, как твой отец! Пусть я пару раз тебе врезал за вмешательство, но Клэри я не трогал.
— Я видел синяки!
— Она любила грубое обращение, только и всего. — Положив руку на кобуру, он пристально смотрел на Джеба. — Клэри обычно просила меня поцеловать ее покрепче, обнять посильнее. — Он помолчал. — И я соглашался, это меня самого распаляло… но я не делал ей больно в том смысле, о котором ты говоришь.
— Ты ее убил!
Лицо Шеридана побелело, но он ничего не сказал.
— Не говори мне, что не виделся с ней после того, как она вышла замуж за Дрейка Уиттейкера. — Сжав кулаки, Джеб подошел ближе. — Она вышла замуж за человека в годах, а ты выглядел еще очень неплохо. Уиттейкер — эгоистичный ублюдок, он невнимательно относился к своим женщинам, его все время не было дома. Через пару лет Клэри, должно быть, окончательно созрела для еще одного этапа отношений с тобой. Поэтому она уговорила Дрейка купить ей дом на побережье в Хилтон-Хед, и вы снова стали там встречаться. Только на этот раз тебе не нужно было устраиваться на заднем сиденье патрульной машины где-нибудь на темной дороге.
— У тебя затмение в мозгу, Коуди. — Шеридан отвернулся. Джеб ожидал, что когда шериф вновь повернется, то нацелит ему в грудь свой «магнум», но вместо этого Шеридан демонстративно положил пистолет на стол. — Я не знаю, что ты там решил насчет наших отношений с Клэри и насчет того, как она умерла, но ты ошибаешься. Я любил эту девушку. Я все еще люблю ее так, как никогда не любил жену или какую-то другую женщину. Я не могу это объяснить и давно уже не пытаюсь это сделать. — Он умоляюще посмотрел на Джеба. — Я тоже по ней тоскую. Я сейчас чувствую себя таким беспомощным! Хотел бы я знать, кто ее убил, — если это и вправду было преднамеренное убийство, чего никто пока не доказал.
— Дневники Клэри могут это доказать.
Шериф онемел. Джеб коротко рассказал ему о записях, затем о страничке из записной книжки, найденной в Центральном парке.
— Мое имя? Гейдж? — качая головой, сказал Шеридан. — Клянусь тебе, в тот день я даже близко не был от Нью-Йорка. — Он посмотрел на черную ленточку поверх значка. — Я был на похоронах помощника. Один из моих ребят остановил на дороге пьяного водителя, который накачался крэком и вез с собой девятимиллиметровый автомат. — У меня твердое алиби, — сказал он. — Моя жена ходила со мной на похороны, потом мы весь вечер сидели с его вдовой. — Он нахмурился. — Если Клэри написала мое имя или часть его, это было последнее послание мне… последнее «прости» перед смертью. — Он сглотнул. — Господи, никогда не думал, что у нас все так кончится.