В детстве Джебу, как и другим детям, часто приходилось оставаться голодным. Мать, которая работала продавщицей в магазине, не могла обеспечить семью всем необходимым, но в этом не было ее вины. К тому же помогал По-По.
Повернувшись к зеркалу, Джеб взял в руки расческу и провел ею по волосам. «Пожалуй, сегодня на концерт не стоило бы одеваться так же, как в Нью-Йорке. Черт меня побери, если мне придется бежать на толчок, пока она здесь…» Лицо его казалось бледным.
— Давайте вернемся к Клэри, — сказала журналистка, снова пробуждая у Джеба неприязнь.
— Смерть моей сестры не предмет для публичного обсуждения. Я не стану об этом говорить.
— Но газетные сообщения на сей счет, — длинным ногтем она постучала по пачке газетных вырезок, сверху которой лежала фотография отнюдь не Клэри, а Сюзанны с Джебом, — являются довольно противоречивыми. У вас наверняка есть свое собственное мнение. Лично вы верите в то, что ее гибель была случайной? Или кто-то намеренно хотел вам таким образом навредить?
До сих пор Джеб разговаривал о Клэри только с Сюзанной Уиттейкер, у которой действительно было на этот счет свое мнение. Практически вышвырнув ее тогда из номера гостиницы, Джеб теперь считал, что по любому вопросу их мнения должны быть противоположными. За последние две недели он почти убедил себя в том, что Сюзанна занималась с ним любовью только из-за Клэри.
— Я думаю, что это абсурд, — сказал Джеб.
— Осталось пять минут. — Держа в руке уоки-токи, в комнату ворвалась Бриз. На ней опять было платье из черного атласа, на этот раз с белой кожаной бахромой.
Увидев Бриз, Джеб нахмурился. За две недели они не сказали друг другу ни одного вежливого слова, что, как ни странно, стало казаться ему вполне нормальным и даже удобным.
Бриз посмотрела на репортершу.
— Мистеру Коуди скоро выходить. Я попрошу вас уйти.
Журналистка не сдвинулась с места.
— У меня осталось всего несколько вопросов.
Внутри у Джеба все сжалось. Во рту стало сухо, на верхней губе выступили капли пота. Он сделал глубокий вдох, разрываясь между желанием пойти в туалет и стремлением запихнуть все газетные вырезки в глотку журналистке. Какого дьявола Бриз согласилась на интервью перед самым началом шоу? Да к тому же вскоре после смерти Клэри, когда еще не улеглась шумиха? Когда он еще не забыл Сюзанну Уиттейкер? «Бриз поступила так для того, чтобы вернуть меня», — сказал себе Джеб и тут же понял, как это нелепо.
Несмотря ни на что, при мысли о Сюзанне внизу у него все напряглось. Джеб уже не раз вспоминал о тех двух днях и ночах, проведенных в гостиничном номере вместе с высокомерной аристократкой.
— Прошу меня простить, — сказал он вставая. — Я уже ответил на все вопросы, какие только мог. — Сердце стучало, как молот. Джеб повернулся к Бриз: — Насчет вступительного номера…
Она поняла его с первого взгляда. Он забыл, что нужно исполнять сначала.
— «Ты меня любишь?» Это подойдет?
Услышав название песни — это был дуэт о двух любовниках, — Джеб почувствовал, как кровь отливает от его головы. В свое время он хотел, чтобы Бриз записала эту песню вместе с ним. Они тогда много о ней спорили.
— Скажи ребятам, чтобы они немного убавили темп. В прошлый раз это было больше похоже на танец, чем на балладу. — Она должна понимать, что он на грани.
Бриз аккуратно сложила принадлежащие журналистке бумаги, положила сверху диктофон и подтолкнула ее к двери.
Джеб улыбнулся репортерше на прощание. Улыбка получилась вымученной, но пусть эта баба запомнит его хорошие манеры. Ему больше не нужна плохая пресса.
— Спасибо за то, что пришли, — поблагодарил Джеб.
— Я буду сидеть во втором ряду. Удачного выступления!
«Если я вообще смогу выступать», — подумал Джеб. Когда журналистка вышла, Джеб откашлялся. Горло было как ободранное.
— Теперь все в порядке? — Не ожидая ответа, Бриз принялась поправлять его воротник. На миг задержав руки на его груди, она повернулась и пошла к двери. — Если тебе нужна еще минута…
Он снова откашлялся.
— Со мной все в порядке.
Остановившись в дверях, Бриз криво улыбнулась:
— Задай им жару, ковбой.
Всю дорогу Джеб, словно заклинание, повторял ее слова. Он любил сцену. Но сначала нужно попасть на нее.
Оглянувшись через плечо, Сюзанна стала подниматься по ступенькам к своей входной двери. Ее выстроенный в викторианском стиле трехэтажный городской дом, с верандой и подземным гаражом, возвышался на самом краю Ноб-Хилл, там, где Калифорния-стрит спускалась к Эмбаркадеро и деловым кварталам Сан-Франциско. Несколько лет назад, переехав сюда из Гринвича, Сюзанна решила перекрасить его, и из светло-желтого с коричневыми ставнями он превратился в серый с темно-синей окантовкой.