Она снова обернулась, так как на миг ей показалось, что у нее начались галлюцинации. Сегодня был длинный день. Несколько часов она провела в приюте для животных, затем на заседании Комиссии по искусству. Однако на дорожке действительно стоял какой-то незнакомый ребенок и смотрел на нее. Маленькое худое личико, темные волосы, большие круглые глаза — все это тронуло сердце Сюзанны. На девочке была грязная выцветшая тенниска с короткими рукавами, продранные на коленях синие джинсы и стоптанные тапочки на резиновой подошве. Одежда ребенка явно не соответствовала даже той относительно мягкой погоде, какая стояла в апреле в Сан-Франциско. Хотя воздух и был довольно теплым, но с залива дул пронизывающий ветер.
— Привет! — наконец сказала Сюзанна, но маленькая девочка по-прежнему молча смотрела на нее, прижимая к губам грязный пальчик. Сюзанна снова почувствовала себя ребенком. Она словно увидела себя со стороны, только много лет назад. Та далекая девочка, но с более светлыми волосиками и в другой, более приличной одежде слонялась возле дома Дрейка, не желая входить туда, потому что не хотела встречаться с матерью.
Не дождавшись ответа, Сюзанна повернулась к двери. В окнах отражался свет предзакатного солнца. Сюзанна хотела вставить ключ в замок, но дверь неожиданно распахнулась от первого же легкого прикосновения. Сюзанна шагнула в прохладную, темную переднюю.
Подняв с натертого до блеска пола почту, она положила письма и счета на старинный сундук у стены, оклеенной полосатыми обоями. Бросив короткий взгляд на свое отражение в зеркале над сундуком, Сюзанна в который раз залюбовалась его золоченой рамой восемнадцатого века. Дом нравился Сюзанне. А вот то, что в доме она не одна, не нравилось совершенно.
— Лесли! — позвала она, подойдя к лестнице. Ответа не последовало.
Сюзанна почувствовала приступ страха, который все еще охватывал ее всякий раз, когда она — теперь даже в своем собственном доме — встречалась с матерью. Посмотрев вверх, на медный шар бельгийской люстры, Сюзанна сбросила с себя розовые кожаные туфли и сняла белую шерстяную куртку. В одних чулках она прошла через переднюю мимо стоящей под лестницей пуританского вида скамьи и вошла в залитую солнечным светом гостиную.
Действительно, ее мать прямо в джинсах сидела в одном из белых шератонских кресел, подвернув под себя босую ногу и вцепившись рукой в свои светлые волосы. Подошвы ее ног были в грязи, в комнате слабо пахло сырой землей.
— Опусти ноги, Лес. Я понимаю, что это не Гринвич, но…
Лесли не сдвинулась с места, как не сдвинулся с места и высокий мужчина, сидевший на муаровой софе цвета морской волны. Его каштановые волосы на висках были слегка тронуты преждевременной сединой. Когда-то Сюзанна считала этого мужчину интересным, но сейчас в сравнении с Джебом Стюартом Коуди его образ значительно поблек.
— Майкл! — пробормотала она. — Я думала, что ужин назначен на восемь. — Она выразительно посмотрела на свои часы, которые показывали начало шестого.
Он проворно поднялся на ноги. В своем темном с иголочки костюме Майкл казался немного чужим. Обняв Сюзанну за плечи, он поцеловал ее в щеки.
— Мы тебя ждали. У нас хорошие известия.
— Это нужно отпраздновать, — добавила Лесли. Сюзанне не нужно было спрашивать, что и как. Она знала, в чем тут дело. По радостному выражению лица матери, по улыбке в ее зеленых глазах было ясно, что Майкл наконец получил давно ожидавшееся повышение. Как все это ужасно!
Она выдавила из себя улыбку:
— Ты стал полноправным партнером. Поздравляю!
— Ты не дала мне сказать самому, — ответил Майкл, усаживая ее рядом с собой на софу. — Я услышал об этом в три часа и сразу поспешил сюда. Твоя мама не знала, где ты.
— Я была на заседании.
— Комиссии по искусству? — спросила Лесли. В Коннектикуте искусство было страстью Сюзанны, но после того, как Лесли стала периодически навещать Сюзанну на западном побережье, она почти перестала заниматься благотворительностью. «Да, почти перестала, — подумала Сюзанна, — хотя Лесли сейчас, кажется, гордится тем, что ее дочь стала председателем».
Сюзанна отстранилась от Майкла, лениво водившего большим пальцем по ее плечу. Хотя их отношения и раньше не были особенно страстными, но после смерти Клэри и её поездки в Нью-Йорк Сюзанна не позволяла Майклу даже дотрагиваться до себя. Через две недели он начал проявлять раздражение, что заметила даже Лесли.