Первый спектакль я поставил по пьесе Виктора Розова «Затейник». О человеке, который профукал свою молодость и спустился на дно жизни. Талантливый человек, покорился обстоятельствам и сдался. Мне тема была близка. Я знал, как мои сверстники в Элисте, ещё молодые, оказывались на обочине жизни. И сейчас я вижу такое среди своих соплеменников и мне горестно и тоскливо.
За 46 лет работы я поставил в театре более 70 спектаклей, и многое забыл, хорошо записи в блокнотах. А зритель тем более не помнит. Такое впечатление, что я не работал в театре, ничего нет. Спектакль скоропортящийся продукт. Спектакль идёт, он есть. Списали. Всё, кирдык. Ничего нет. У художников остаются картины, у кинорежиссеров – фильмы, у писателей – книги, а после спектаклей только редкие фотографии.
Я, как бюрократ, записывал в тетради свои замыслы о спектаклях, то, что прочел, делал наброски, резюме о прочитанном, писал какие-то стихи, рассказы. И постепенно втянулся в этот жанр творчества. Появился кураж и стал писать пьесы. Написано 10 пьес. Мне не стыдно, буду не скромным, за пьесы и спектакли «Зая-Пандит», «Аюка-хан», «Выселение», «Б.Городовиков». Они будут напечатаны. Пусть умные люди удостоверятся. Современники друг друга не выносят, даже, если это талантливо сделано. Дистанция времени многое ставит на свои места.
Когда я достиг пика зрелости и творчества меня стали утюжить молодые соплеменники – «новаторы». И когда в это время бывший министр культуры Б.К.Салаев пригласил к себе и поручил написать и поставить спектакль к юбилею Б.Городовикова, то у меня выросли крылья и появился кураж. Этот интеллигентный, прозорливый человек поверил в меня. Это дорогого стоит. Спектакль получился – по отзывам зрителей и соратников генерала. И позже, когда молодые «новаторы» сократили меня, то Бадма Котинович Салаев, снова мне, утопающему, бросил спасательный круг – пригласил на работу в университет. Но я уже утомлённый от подъездного шпыняния театральной шпаны «гордо» отказался. Приглашали и другие структуры, но я уже был на другой орбите. Я ударился в праздную жизнь и утверждал всем: «Хочу быть тунеядцем! Хочу умереть молодым в старости, Зельдина мне не догнать. И хочу умереть не от некоторых, грязных душой и паскудных, соплеменников. Мне осталось жить мало. Лет 60–70, а сейчас только 77 лет. Хочется пожить и пообщаться среди редких умных, добрых соплеменников, а там посмотрим. Может и раздумаю уходить ТУДА».
Глаза стали совсем плохие. Вижу только плохих людей и плохие дела.
Профессия режиссера меня обтесала, приучила не сдаваться, быть собранным, дисциплинированным, обязательным. Я много читал книг, пьес и ставил спектакли о совести, честности. Однажды поставил пьесу Л.Жуховицкого «Справедливость – моё ремесло». И внушая актерам эти постулаты и ратуя за них, семена и всходы их остались у меня в голове и в сердце. Профессия режиссера заставляла быть человековедом, психологом, «человеколюбом», и я рад, что пошел в режиссуру. В режиссуре должна быть сверхзадача по работе, по отношению к творцам. Иначе ушлые актеры тебя расшифруют и отношение будет другое.
Как спета моя песня жизни? Я, как ее солист, считаю – спета достойно и профессионально. Другие считают не по жизни и по творчеству, а по источнику «сарафанного радио». У меня есть «персональные» враги не только в театре. А у кого их нет? У бога и то есть «персональный» враг – Сатана. Я не идеальный и человечество не идеально. Жил и служил по эталону хороших и честных людей, буду не скромным. У меня был и есть свой моральный кодекс чести в душе.
И сейчас я, находясь в безвоздушном пространстве, имею точку опоры. Это внутренний покой и оптимизм. И усиливают эту субстанцию добрые, умные люди. Такие как вышеупомянутый Салаев Б.К., предприниматель, театрал, человековед и человеколюб Куюкинов В.С. Нет, не перевелись, не исчезли ещё хорошие люди в нашем этносе. Это и придаёт силы и оптимизм. На этом аллилуйю заканчиваю. Впереди много дел. Я, конечно, тунеядец, но не законченный. Надо думать о республике, вместо других.
С уважением Бэ Ша, 12 февраля 2016 г.
ГЛАВА 14. ЮМОРЕСКИ
Миниатюры
Сорок девять дней отмечать не будем
У именитого поэта сдохла любимая собака. Он решил похоронить ее по-человечески, не выбрасывать же на помойку. Сам он не мог рыть яму – звание, почтенный возраст… Неудобно, одним словом. Решил пригласить "босяков", которые крутятся с семи утра у гастронома. Те сразу согласились, зарыли собаку честь по чести. Мэтр дал сто рублей. "Босяки" были в ударе. На пять бутылок безакцизки и еще на закусь хватило. Через семь дней "босяки" пришли к мэтру домой. "Что, ребята?" – спросил народный поэт. "Сегодня семь дней, как похоронили собаку", – сказал усатый. Мэтр молча вошел в дом и через некоторое время вынес пятьдесят рублей, сказав при этом: "Сорок девять дней отмечать не будем!" – и, держа гордо голову, удалился.