В 1933 году, когда ему был вручен портфель министра внутренних дел в кабинете Даладье, он пользовался популярностью в палате депутатов. Однако некоторые его коллеги утверждали, что Шотан никогда никому не смотрит в глаза — он словно вечно что-то скрывает. Язвительный Жорж Мандель как-то заметил: «У этого Шотана типичная физиономия предателя».
Даладье, Боннэ и Шотан — все трое — были членами той радикал-социалистской партии, которая в продолжение многих десятков лет играла крупную роль в судьбах французского парламентаризма.
Радикал-социалисты считали себя прямыми наследниками энергичных якобинцев времен Великой французской революции 1789 года. На самом же деле слово «радикалсоциалист» звучало гораздо более грозно, чем на то давала основание сама партия радикал-социалистов и ее программа. В ней не было ничего ни радикального, ни социалистического. Это была партия мелкой буржуазии, партия умеренного либерализма, к тому же слинявшего, замутненного или выродившегося в нечто прямо противоположное своему первоначальному содержанию.
Стратегическое значение радикал-социалистской партии в парламенте заключалось в том, что без ее поддержки нельзя было сформировать сколько-нибудь работоспособного кабинета. Эта роль радикал-социалистов в палате депутатов давала им возможность свергать кабинеты и создавать новые.
Правительство Даладье было третьей парламентской комбинацией радикал-социалистской партии после выборов 1932 года, принесших крупную победу левому картелю, куда входили радикал-социалистская и социалистическая партии. Однако уже теперь видна была трещина в этой коалиции, кое-как просуществовавшей около года. Парламентские стратеги предсказывали, что скоро наступит момент, когда радикалы порвут со своим союзником и резко повернут вправо.
Сформировав кабинет и оставив за собой портфель военного министра, радикал-социалист Даладье прежде всего вызвал к себе крайнего консерватора, генерала Максима Вейгана. Премьер несколько часов пробыл с ним наедине. Никаких сообщений о содержании этой беседы не было сделано. Но несколько дней спустя редактор газеты, в которой я работал, был принят Даладье и имел с ним продолжительный разговор. Редактор высказал Даладье свои опасения в связи с возможным изменением обстановки в Европе после прихода национал-социалистов к власти. Желая его успокоить, Даладье вкратце сообщил ему содержание своей беседы с генералом Вейганом, главной темой которой был приход Гитлера к власти и возможные последствия этого для Франции. Расставшись с премьером, наш редактор тотчас же записал в основных чертах все, что ему рассказал Даладье. Ниже приведена самая суть этой записи.
Вейган, по словам Даладье, был глубоко убежден, что если даже Германия напряжет все свои силы и использует все свои потенциальные возможности для ускорения вооружений, ей понадобится по меньшей мере десять лет, чтобы создать армию, способную выдержать сравнение с армией кайзера. Вейган был высокого мнения о подготовке и руководстве рейхсвера. Однако он считал, что недостаток квалифицированных офицеров и обученных военных резервов еще очень долгое время не даст немцам возможности достигнуть боевой мощи войск Вильгельма, а тем более превзойти ее. Кроме того, Вейган полагал, что опасность не может принять угрожающих размеров еще и потому, что на франко-германской границе уже идет строительство мощной линии укреплений. Эти оборонительные сооружения, по плану, предполагается закончить к 1934 году, и тогда границы Франции действительно станут неприступными. Впоследствии эти укрепления стали известны под названием «линии Мажино».
Оценивая силы союзников, с которыми Франция была связана системой договоров, генерал Вейган сказал, что польская армия, с ее устарелым техническим снаряжением и некомпетентным командованием, может служить лишь помехой военным действиям. Бельгийскую армию, обязанную, в силу Локарнского договора, в случае агрессии притти на помощь Франции, Вейган также ставил невысоко из-за распрей между валлонцами и фламандцами. Он очень хвалил чешскую армию. На английскую армию, по его словам, нельзя было особенно рассчитывать, но британскому флоту предстояло сыграть решающую роль.
Что же касается политических последствий прихода национал-социалистов к власти, то здесь, по мнению Вейгана, имелись свои преимущества. Франция, полагал он, несомненно должна приветствовать движение, направленное против германских коммунистов, которые стали угрожающей силой. Распространение коммунизма в Германии уже вызвало соответствующий рост его во Франции, где, согласно сведениям военной разведки, влияние коммунистов медленно, но неуклонно усиливается. Подавление коммунизма в Германии будет способствовать ослаблению коммунистического движения и во Франции. Кроме того, крестовый поход национал-социалистов против коммунизма, несомненно, скажется на русско-германских отношениях, а это может быть Франции только на пользу.